Одиночка | страница 53
И потащил меня за собой. Слегка ошарашенный его тирадой, я покорно шел следом, машинально отмечая, сколько магов уже успел положить Хенигас по приказу Единых. Тут и там виднелись кружки по десять-двенадцать человек, гомон стоял как в дни больших праздников в Атионе, а в одном месте и вовсе была установлена круглая площадка, со всех сторон облепленная зрителями. Вот где собралась настоящая толпа, больше полусотни магов разом.
Я слегка приподнялся и вытянул шею, пытаясь разглядеть предмет всеобщего внимания. Как ни странно, им оказался новичок, не так давно пытавшийся сбежать. Его уже успели перехватить и каким-то чудом затащить сюда, чтобы проверить, так ли велика его Сила, как всем казалось. Некоторые узнали Сеедира и дружно замахали руками, зазывая к себе, но учитель отрицательно покачал головой, и они отстали. Но несколько пар глаз оценивающе прошлись по мне.
– Не смотри, – тихо процедил сквозь зубы учитель, – а то мигом напорешься на вызов. Идешь себе спокойно и иди дальше, мы уже почти на месте.
Схватив меня за плечо, он резко свернул к какой-то хибаре, одной из многих, виднеющихся то тут, то там. Я застыл на ступеньках, с удивлением признавая в ней мое собственное жилище в Атионе, сильно упрощенное, но все таки настолько привычное и родное, что ошибиться я не мог. Итак, в Сеедире проснулась сентиментальность, то, чего бы я никогда не заподозрил в своем учителе. И это после всех тех правил, что он с таким усердием вбивал мне в голову.
– Заходи, – пригласил Сеедир и толкнул дверь.
Я осторожно сунулся внутрь, убеждаясь, что там темно и пыльно, но стоило учителю пройти мимо меня, как на стенах тут же зажглись светильники, выхватив из черноты прислоненный к противоположной стене знакомый предмет.
Я ахнул, да так и застыл на месте, чувствуя, как резко участился стук сердца. Мысли вмиг перепутались настолько, что некоторое время я не мог выговорить ни слова, и только хватал ртом воздух, ошарашенный и растерянный.
– Проем! Мой проем! Как он сюда попал, учитель? – Медленно, еще до конца не веря своим глазам, я подошел ближе и протянул руку, чтобы погладить черное дерево, ощутить каждую трещину. С внутренним трепетом я дотронулся до него, и тихая радость согрела душу, но уже через миг пальцы потонули в расплывшейся черноте и коснулись шершавой стены.
Я оглянулся. Сеедир стоял позади, так, чтобы свет не падал на лицо, и все равно я знал, что он от меня прячет – печаль и тоску по прежней жизни, которой сам же и положил конец.