Алевтина Ивановна, крупная, решительная женщина, выражается всегда резко, хотя по натуре она человек добрый и за школу переживает.
— Алевтина Ивановна, — поморщился Вячеслав Семенович, — я могу швырнуть перчатку за оскорбление, и только мужчине, равному себе. Заявление я подал. Как в старину подавали прошение на высочайшее имя.
Есть в Вячеславе Семеновиче что-то аристократическое, хотя Ирине Аркадьевне доподлинно известно, что корни его что ни на есть самые крестьянские, он интеллигент во втором поколении. Отец его получил образование и воспитание в подпольных кружках, после революции учился в школе партактива, а потом был расстрелян. Вячеслав Семенович из тех, кто сам сделал себя. Закончил два вуза, правда, ученую степень выбивать не захотел именно потому, что ее нужно было выбивать. Многое казалось странным в этом человеке, близко знающие его люди поговаривали, что он может и запить, хотя пьяным его никто не видел. Вообще о нем любили поговорить.
Впрочем, он сам давал повод судачить о собр. Этот человек закрыт наглухо для всех. О себе, о своей семье он никогда ничего не рассказывает, к себе в гости никого не приглашает и даже никто толком не зияет, где он живет, а это еще больше разжигает сплетни. Кто-то мельком видел его с женой и уверял, что она у него красавица, но вполне можно допустить, что видели его и не с женой. Вообще, он отлично подходил для домыслов и пересудов.
— Подал, подал, — возмущается Алевтина. — Так и говорите, что вас поманили высоким заработком. В вуз, наверное, уходите? Так бы и сказали.
— Алевтина Ивановна, — скучным голосом поясняет Вячеслав Семенович, — в вузе мне заплатят сто пять рэ, потому что не остепенен. За такую цену свои мозги даже на вес не продают, с голоду помрешь.
— Ну значит в кооператив! — кипит Алевтина.
— Побойтесь Бога, Алевтина Ивановна, — театрально развел руками Вячеслав Семенович, — какому кооперативу нужны Пушкин или Ахматова? Бог с вами.
— Тогда я вас не понимаю.
— И понимать нечего. Я не привык работать с глухонемыми. Хотя нет, с ними работать, наверное, все-таки можно. Я бьюсь о глухую стену непонимания, неприятия, работаю без малейшей отдачи. Я выворачиваюсь наизнанку, а в их глазах пустота! В вашем классе, Ирина Аркадьевна, я спросил, какие они журналы знают. Не читают, я уж об этом и не мечтаю, а хотя бы знают. И ваш Алферов…
При упоминании имени Алферова Ирина Аркадьевна нервно постучала рукой по столу, но пока смолчала.
