Конечно же нет, эта встреча — кратковременная юношеская влюбленность Фрейда — судьбоносной не была. И ничто в этом отношении судьбоносным не было, поскольку Джоне попросту ошибался, предполагая, будто все эти юношеские фантазии и желания исчезли. Они просто приобрели новые формы, а частью стали меньше осознаваться. Мальчик, желавший стать министром, сделался тем, кто мечтал уподобиться Моисею, несущему новое знание человеческому роду, знание, которое было бы последним словом в понимании человечеством самого себя и мира. Ни национализм, ни социализм, ни религия не могут служить проводниками к лучшей жизни; полное постижение человеческого ума может показать иррациональность всех этих ответов и увести человека так далеко, как это вообще возможно: к трезвому, скептическому, рациональному учету его прошлого и настоящего, к принятию фундаментально трагичной природы его существования.
Фрейд видел себя вождем этой интеллектуальной революции — того последнего шага, который способен сделать рационализм. Лишь поняв это стремление Фрейда донести до человечества новую весть — не счастливую, но реалистичную, — можно понять и то, что было им созддно: психоа налитическое движение.
Сколь странный феномен это психоаналитическое движение! Психоанализ представляет собой терапию неврозов и в то же время является психологической теорией, общей теорией человеческой природы и в особенности бессознательного, с его проявлениями в сновидениях, симптомах и символических произведениях. Существует ли другой пример терапии или научной теории, преображающейся в движение, направляемое из центра тайным комитетом, с чистками, убирающими отклоняющихся от линии членов, с организациями на местах и международной сверхорганизацией? В области медицины нет теории, которая когда либо превращалась в подобное движение. Пока речь идет о психоанализе как теории, то вернее всего ее можно сравнить с дарвинизмом — революционной теорией, проясняющей историю человека и стремящейся изменить картину мира фундаментальнее, чем любая другая доктрина XIX в. И в то же время никогда не существовало дарвинистского "движения", не было ни руководящего центра, направляющего его деятельность, ни чисток, с помощью которых определялось бы, кто прав, именуя себя дарвинистом, а кто утратил подобную привилегию.
Почему психоаналитическое движение столь уникально? Частично ответ заключается в пред шествовавшем анализе личности Фрейда. Конечно, он был великим ученым, но, подобно великому социологу и экономисту Марксу, Фрейд имел и другую цель, какой не было у человека вроде Дар вина: он хотел преобразовать мир. Облик терапевта и ученого скрывал одного из крупнейших реформаторов начала XX в.
