До рассвета тебя мы будить не будем!
Снова пели мужчины:
Баца наш, баца наш, если водки мало,
Разгромим для тебя винные подвалы!
Когда они кончили, запели девушки:
Баца наш, баца наш, танцевать охота,
Хочешь дам я тебе, дам тебе я что-то!
Потом голоса снова слились в один общий хор:
На поляну скорей, о могучий косарь!
О могучий косарь, а наш баца, как царь!
И чудесно, мелодично и торжественно звучали тысячи медных колокольчиков стада.
Старый Ясица Топор в широком поясе, его худая, высокая жена, маленький кривоногий Кшись в шапке набекрень, сотни мужиков, женщин и детей стояли и смотрели, как шествие проходило через поляну к лесу, уклоняясь то влево, то вправо, пока, наконец, передние овцы не вступили в лес.
— Уходят, — сказал Топор.
— Уходят, — повторила его жена.
— Уходят, — подтвердил Кшись.
И все трое с волнением, любовью и гордостью смотрели на уходящих. Старый Топор сам был бацой в течение двадцати лет, до смерти отца, когда унаследованное богатое хозяйство стало отнимать у него слишком много времени. Чего-чего не пережил он, ходя за овцами, чего не перевидал и чему только не научился… Старуха его была еще тогда прелестной милой девушкой. Там темной ночью прижал ее к себе покойный Сташек Врай из Тихого, там, у Озер, познала она мучительное наслаждение, впервые лежа в объятиях мужчины. Ясицу Топора она тогда еще не знала. А позднее он рад был жениться на девушке, которая правилась другим и, значит, стоила любви. А старый Кшись сколько играл, сколько пел там те три года, когда был подпаском, и те десять лет, когда служил в пастухах у Вавжека Гонсеницы из-под Копы!..
Там, у Озер, пережили они самые счастливые часы своей жизни. Это был какой-то волшебный рай. Еще детьми мечтали они об этих Озерах, играли в пастухов и разбойников; холмики были горами, кудлатый Харнась изображал медведя, Збуйко — волка, вода в лоханке была озером, тем черным, огромным, мрачным, бездонным озером, обросшим высокой травой и кустами, окруженным глухими скалами, озером, по которому лишь изредка пробегала легкая рябь, чей покой нарушал лишь гром в горах да камни, гулко падавшие с подоблачных вершин. Это было извечно таинственное озеро, окруженное, как король, свитой малых озер, которое только по ветру, проносящемуся над горами, переговаривалось с равными себе водами Пятиозерья. Ибо, по мнению Кшися, ветры переносили слова озер от одного к другому, все дальше и дальше…
— Уходят, — говорил старый Топор.
