— Мука есть?
— Есть.
Сама отмерила ему, и то и дело, словно невзначай, — то локтем толкнет, то юбкой заденет. Боялся он много глядеть на нее, а как только взглянет — и она на него в упор смотрит, а глаза у нее горят, как свечи у алтаря. Дрожь его пронимает.
— Эх! не тебе, дураку, чай пить, — Думает он про себя.
А когда он уже собирался уходить, Марина говорит ему:
— Ясек, знаешь, я прогнала батрака, что за лошадьми ходил… Не пойдешь ли ты к нам?
— Я?
— Ты.
— К вам?
— Ну, да.
Смотрит он на нее: она стоит перед ним, как заря.
— А разве вы захотите меня? Правда?
— Да, конечно! Что ж я с тобой шутить буду…
У Яська то светлело, то темнело в глазах.
— Пойду.
— Прощайся с Гонсёрком. Перебирайся к нам.
— Говорила ты войту? отцу?
— Отец все сделает, коли я захочу.
— Так когда?
— Да хоть сегодня.
Идет Ясек прощаться с Гонсёрком, а Марина сидит на пороге — и поет:
От любви несчастной,
от любви проклятой
Изнывает сердце,
как в цепях железных…
Мчались за Яськом эти тоскливые, звонкие звуки, рассыпались по миру, как листья березы, как блестящие осенние паутинки, и звенели у Яська над душой, оплетали ее, так что у него кровь от рук и от ног к груди отливала.
Так звенела, мчалась за ним Маринина песня.
— Съест она тебя! — говорит Яську старый Гонсёрек, отдавая ему плату за службу.
— Ну, так пускай ест! Знаешь, как говорил Яносик, когда его пытали и хотели вешать: коли вы уж спекли меня, так и ешьте! — ответил ему Ясек.
И настало для него странное время.
Марина, как царевна, ходит по хозяйству и на мельнице, а он при ней, как при царевне. Никогда ни слова, ничего.
Сохнет Ясек, есть не может, спать не может, мучится…
А у нее только все глаза горят, как пылающие звезды, да груди готовы рубашку изорвать под корсетом, да бедра волнуются, как волны на озере. Ясек совсем власть над собой теряет, — доняло это его, как болезнь.
И он так робел перед Мариной, что не мог себя заставить сделать к ней шага. Слова у него застрявали в горле и в груди.
И вот раз, поутру, он подумал: «Чего мне горе мыкать! Брошу все и пойду к чорту!» — так и решил.
И случилось так, что к Кружлям в обед пришел ребенок, маленький трехлетний мальчик, сродни войту.
— Ты зачем пришел? — спрашивает его старый Кружель.
— За яблоками, — отвечает ребенок.
— А рад меня видеть?
— Рад.
— А эту девку любишь? — спрашивает его войт, показывая пальцем на Марину.
А мальчик говорит:
— Не люблю.
— Не любишь меня? — спрашивает Марина.
— Не люблю.
— Ни-ни?… Вот ни столечко…
