Типичным примером этих объективистских подходов может служить получившая широкое признание книга Дэниэла Деннета «Сознание объясненное», которую, как замечали менее снисходительные критики, лучше было бы назвать «Сознание объясненное как несуществующее». Все эти подходы отправляют объективные представления бегать по коннективистким сетям, и единственное, в чем различаются между собой большинство этих объяснений — это точная природа объективной сети, через которую биты информации протискиваются но назначенным им кругам генерации иллюзии сознания. Все эти схемы — совершенно независимо от бесспорно присущих им некоторых важных достоинств — тем не менее, представляют собой, если разобраться, попытки сознания отрицать существование сознания, а это — весьма незаурядное количество причинной активности со стороны того, что, в конечном счете, считается бесполезным паром, призрачным ничто[4].
Но чтобы мы ни говорили, эти эмпирические и объективистские схемы — аналоговые и цифровые биты, бегущие по информационным сетям, или нейромедиаторы, протискивающиеся между ветвящимися дендритами[5]>* — это совсем не то, как мы действительно переживаем свое собственное внутреннее сознание. Ведь когда вы или я занимаемся самонаблюдением, мы находим другой мир, не мир байтов, битов и цифровых штучек, а мир образов и желаний, голода и боли, мыслей и идей, желаний и потребностей, намерений и колебаний, надежд и страхов. И мы получаем эти внутренние данные мгновенно и напрямую: они просто даны нам, они просто здесь, они просто появляются, и мы свидетельствуем их настолько, насколько захотим. Эти внутренние данные действительно могут быть частью обширных цепей опосредованных событий — что очень похоже на правду — но в момент самоанализа это не имеет ни малейшего значения: мои внутренние состояния просто немедленно даются осознанию всякий раз, как я нахожу время на них взглянуть.
Таким образом, даже если мы попытаемся согласиться с когнитивистами, функционалистами и бихевиористами, если мы попытаемся думать о сознании просто как о битах информации, скачущих по нейронным сетям, тем не менее, сама эта идея известна мне только в контексте внутреннего и прямого постижения. Я переживаю эту идею в непосредственном внутреннем опыте; ни в какой момент я, в действительности, не ощущаю ничего, что хотя бы отдаленно напоминало информационный бит, мчащийся по проводящему пути между нервными клетками. Это просто понятие, и я знаю это понятие так же, как знаю все понятия — в контексте внутреннего и сознательного понимания. Другими словами, объективистский подход к опыту и сознанию не может объяснить даже собственный опыт и сознание, не может объяснить тот факт, что цифровые биты переживаются не как цифровые биты, а как надежды и страхи.
