– Делай что хочешь, Лиза. Только я с тобой в Москву поеду. Нельзя тебе одной. Таким, как ты, ангел-хранитель в человеческом облике положен. Друг нелицемерный. Я тебе таким другом и буду.
– Друг мой нелицемерный… – охнула Елизавета, и лицо ее исказилось от боли и восторга. – Неужели так бывает, Алешенька, милый? С детства знала – одна я в этом мире. Ни отец, ни мать, ни сестра Аннушка – никто не спасет. Только греха прибавит – тяжкого, родового. Отец умер, мать умерла, Аннушка совсем юной скончалась. А я вот все забыться пытаюсь, блудом страх заглушить хочу.
– Какой страх, Лиза? – переспросил Алексей, хотя прекрасно знал, о каком страхе говорит его любимая.
– Какой страх, говоришь? – Елизавета устремила на него тяжелый, пристальный, как у отца, взгляд. – Разве сам не знаешь? Знаешь, знаешь, но печалить меня не хочешь. Да только моей боли ни прибавить ни убавить нельзя. Иногда такое находит, что себя боюсь. Давеча в Успенском монастыре молилась, отцовские грехи замаливала. Ведь в Успенском царевна Марфа умерла. Инокиня Маргарита. Батюшка ее и правительницу Софью собственноручно пытал.
– Ничего, Лиза, – прошептал Алексей, стирая поцелуями ее слезы. – Для того я к тебе и приставлен, чтобы от беды спасти. Ты только счастлива будь, родная. А я счастье к тебе приведу. Как ребенка – за ручку. Нежную ручку, мягкую, как у тебя. – Шубин припал губами к ее мягкой, как у ребенка, ладони.
– А я клятву дала, Алеша, – продолжила цесаревна, и голос ее зазвучал спокойно и торжественно. – Если взойду на престол, то смертную казнь отменю. Верь мне, ангел, так и будет.
– Я верю, Лиза, – ответил Алексей. Он знал наверняка, что, когда цесаревна выплачется, все будет по-прежнему – александровские ассамблеи в духе Петра I – с ушатами водки и пьяными бесчинствами гостей (сама Елизавета допивалась разве что до рыданий), разговоры о попранных правах цесаревны, попытки составить заговор, и вся эта грязная, неряшливая, безудержная жизнь, к которой так привыкла Елизавета.
Вот и сейчас он слушал ее с улыбкой, думая, что когда закончатся признания и слезы, Лиза уедет в Москву на свадьбу императора и надолго забудет свое нынешнее раскаяние.
Глава шестая
Придворный лекарь
– Это ты Елисавет Петровне запретил меня в Москву брать? – не на шутку рассерженная Настя Шубина целый день донимала брата этим вопросом. Тот сначала отмалчивался, а потом не выдержал:
– Я, Настя, и хватит тебе судьбу испытывать…
– Судьбу? – Любимая фрейлина Елизаветы резко пробежала пальцами по клавикордам, сбросила на пол забытые цесаревной ноты. – Я судьбу не испытываю, я тебе помочь хочу.
