Когда меня разбудили, в окне я увидел огромный желтый диск, от него ко мне шел самый первый и самый прозрачный утренний свет. Некие картинки, пейзажи или же интерьеры, живут внутри нас, как мечты, и когда внешний мир уподобляется этим мечтам — нам хорошо тогда. Мне часто хотелось проснуться однажды в комнате с окнами без штор, и чтобы с другой стороны переливалось синее небо в редких облаках; все цвета ясные, без полутонов, синий, белый, желтый. Полторы или две секунды — после того, как проснулся, но еще до того, как ударила в голову похмельная дурь, — я ощущал счастье.
— Пора, брат. Кофе готов.
— Слушай, запах от него страшный. Перегар.
— Согласен.
— Пусть идет в душ. И пусть пожует зубной пасты.
— И кофейных зерен.
— Ему надо что-то съесть. Пожарь ему хлеба.
— У нас есть сыр.
— Вот: дай ему хлеба и сыра. Ты в порядке, брат?
— Да, — ответил я и встал, излишне бодро дергая плечами.
— Сигарету?
— Я не курю.
— Он спортсмен.
— Это ненадолго.
— Отстань от человека. Пойдем, доиграем.
Если много выпить и не успеть потом проспаться, впадешь в особенное состояние полуидиота. За руль, конечно, нельзя. Лучше ездить пьяным, нежели наполовину протрезвевшим. В моей голове гудели колокола, мысли оформлялись кратко и неряшливо: «хуево» менялось на «пиздец как хуево» и обратно.
Жгло десны. Частицы кофейных зерен скрипели на зубах.
— Если не сможешь откупиться, — напоследок сказали мне, — тогда разводи. Рыдай, импровизируй. Клянись мамой, фуфайку рви. Дави на жалость.
— Я не умею.
— Захочешь — сумеешь. Ты ж каратист. Слышал про дзенский способ научиться рубить мечом?
— Да, — ответил я. — Берешь меч и рубишь, пока не научишься…
— Слушай, ты забыл надеть носки.
— Ну и черт с ними.
Машина стояла на лучшем месте, в двух метрах от двери подъезда. Белая, красивая. Чья-то собака уже успела обоссать колесо.
Залез в прохладный после ночи салон. Завелся, поехал. От бензиново-резиновых запахов подташнивало.
Привычно усмехнулся — в тридцатый раз за последние тридцать дней. Много лет я был равнодушен к автомобилям и никогда не предполагал, что именно четырехколесные железные механизмы, столь обожаемые обывателями, изменят всю мою судьбу.
Месяц назад я разбил машину своего отца. Взялся доехать до гаража, пятьсот метров по прямой, и на трехсотом метре протаранил корму чужого авто. Вечером в пахнущей старыми тряпками квартире пострадавшего, развязного бодрого старика, оговорили сумму ущерба. Когда вернулись домой и рассказали матери, она выронила сковородку. Три тысячи рублей; сто долларов; годовой доход всех членов семьи. Ночью я позвонил в большой город и попросил взаймы, и немедленно назавтра получил все, что просил. Вернуть долг я мог только одним способом: отработать.
