Странно устройство человеческой природы. Оно наоборотное. С момента склеенных пальцев она разлюбила учить кукол и ставить им отметки. Глупый курносый человек хотел как лучше, а получилось как всегда - задолго до чеканности этой фразы совсем в другую эпоху. А потом отец уехал в Сибирь. Обещал вернуться. Так и канул. Росла с отчимом. Но и он спрыгнул.
В отмщение мать сразу завела себе любовника. И потом сколько-то лет ими и жила - то блондином, то брюнетом, а то и вовсе негром. Пока не сменила профессию. Статус психотерапевта требовал другой оправы. Искала солидного мужа. И был один, помеченный ею. Красивый дядька из литераторов. От него хорошо пахло, и он был насмешлив. Он кинул мать об землю без слов и сожалений. После этого она надломилась. Маша сформулировала это так. Если тебе за пятьдесят, мужчин надо иметь по вызову. На раз. Прикипать к телу, а тем более к душе нельзя. Категорически. «Я запомню это», - сказала она себе тогда. Сейчас ей тридцать восемь. У нее уже нет мужа, но нет ни любовников, ни мужчин по вызову. У нее есть сын. «Вот поступлю его в институт - займусь собой». Он кончает школу, и она ради него строит глазки военкому, благо он сосед по площадке. Военком пугает Ваську в лифте:
- Вот забрею тебя, балбеса, поймешь, где дно, где покрышка.
Теперь у нее есть деньги. Ей легко будет их передать. Позвонит в дверь и скажет: «Коля! Возьми и не пугай нас больше». И не надо будет приглашать на рюмку чая, а потом на посидеть на диване, а дальше по меню и прейскуранту. Не гулевая, по-советски нравственная, она была вопиюще несовременна для начала нового тысячелетия. Но она так о себе не думала. Просто ей пока не везет с мужиками. Какие-то все не те…
Она ни за что не признается ни себе, ни кому другому, что сердце ее стонет по бывшему мужу. Уж сколько она на него помоев вылила - не считано. Уж так орала на процедуре развода, что их развели в один миг, сочувствуя мужу. А она косила глазом, как он поднимал на выходе воротник пальто от капающей крыши, как легко сбегал со ступенек, как в его руки прыгнула женщина. Ничего особенного - в очках, и еще Машке показалось, что она припадает на одну ногу. Ерунда! Просто она неудачно шагнула с крыльца, но так сладко было растить в себе и сообщать налево и направо: «Она и слепая, и хромая». На такой фантазии легко рос кактус надежды на согбенное возвращение мужа. Придет и кинется. Вот это «кинется» было вышито на шелковой ленте, которая обвязывала сердце снизу доверху, цепляясь за верхнюю коронарную артерию.
