Журналистов предупреждали: нужен взвешенный подход, ситуация сложна, реакция на каждое слово острая; в Москве вырабатывалась «мирная концепция взаимных уступок», будто бы и Азербайджан претендовал на часть территории Армении.
О растерянности пишущих в те первые дни конфликта поведал спецкорр «Известий» А. Казиханов:
«Я рассуждал примерно так. Что в основе событий? Недоразумение. Большое, грандиозное, трагическое, чреватое ужасными последствиями, но — недоразумение. Мне всё время казалось, что его можно как-то уладить, если найдется некто умный, рассудительный, совершенно беспристрастный, в равной степени уважающий и любящий как азербайджанцев, так и армян. И если такой человек (или группа людей) мудро и тонко устранит возникшие претензии, взаимные глухоту и слепоту, то всё станет на свои места».
Казиханова, правда, несколько насторожила обстановка в клубе степанакертской шелковой фабрики, когда там выступал директор Р. Атаян, о чем он и поведал читателям:
«Говорил он, естественно, по-армянски. Я обратился к молодым людям с просьбой перевести речь директора, но наткнулся на резкий отказ. Тогда я попросил стоявшего рядом человека средних лет, судя по всему, рабочего этой фабрики, хоть кратко перевести мне, о чем говорил директор.
— Он рассказывает о нашей истории, — любезно сказал рабочий. — Он говорит, что…
Дальнейшего я не услышал. Моего простодушного переводчика тут же отозвали в сторону. Несколько небритых молодых людей что-то гневно ему сказали. Рабочий смущенно оправдывался».
Непредубежденному человеку было ясно, что добиваться практической самостоятельности в рамках автономии, наполняя ее живым содержанием проявляя гибкую, сильную волю к добру, власти Карабаха не могут и не хотят. Они находились под давлением «небритых молодых ребят». Испугавшийся председатель исполкома Облсовета объявил вечером 20 февраля о потере печати, но, в конце концов, нашел ее, заверил бумаги, сделав вполне законными результаты депутатского голосования.
Журналисты «Известий» и «Правды» пытались узнать у карабахских армян: каковы конкретные плюсы, если НКАО всё же перешла бы к Армении? Кто и как считал их? Забыв про «экономическую целесообразность» Аганбегяна, собеседники отвечали: «как можно сводить всё к каким-то счетам-расчетам, когда речь идет о святом деле?».
«Не будет Карабаха, не надо нам никакой перестройки», — угрожал из Еревана писатель Серо Ханзадян, Герой Соцтруда.
В очередной раз составлялись петиции, собирались подписи, направлялись делегации в Москву, чтобы там добиться поддержки идеи — соединить НКАО с Арменией. Распространялись слухи, что Москва, мол, почти «за», надо только решительнее требовать.
