Решил сейчас. Покойный Конда подсказал.
Это что же, я теперь любого могу? – прыгало в голове новоявленного «носителя смерти». И мне ничего не будет? И никто не узнает?.. Но постойте, постойте… Да у меня ж тогда – целое меню! Дефектная ведомость гадов! Что Конда, подумаешь – какой-то следак…
Но как в таком случае быть с девчонкой? Гаргулия что-то там намекал про отношения с женщинами: типа – запрещено. Гнать её или что?
Ладно, об этом позже. И так голова кругом…
– Странно вообще-то, – сказал Дыров. – Понятно, зачем Конде было прятаться в больнице. Переждать, вот и весь сердечный приступ. Захотел бы, его бы хоть завтра выписали.
– От кулака рока не спрячешься.
Дыров поморщился:
– Шути-шути… пока. С утра поднимется такой хай, копать начнут…
– А кто шутил? – восстал Виктор.
В коридор высунулась девица, глядя вопросительно. В кабинете звонил телефон.
* * *
– О смысле жизни задумался? – осведомились в трубке. – Чего не отвечаешь?
– Я отвечаю за всё, – парировал Неживой.
Это был Матвей Лобок. Фамилия та ещё, почище, чем у Конды. Папин подарок ко дню рождения. Как он, бедолага, живёт? Скрытые и явные ухмылки, сопровождавшие Матвея с детства, – не в них ли причина той особой говнистости, которую часто называют умением работать с людьми?
– Ты сейчас где? – спросил майор Лобок.
Ну и ну. Звонить по служебному с вопросом: ты где? – это как же надо мозги засрать.
– Як тому, что не выходил ли ты куда, – пояснил Лобок.
– Я вообще только что пришёл.
– Не вступал ли кто с тобой в контакт? На улице или, может, в Управлении?
– Только в половой.
– Балбес! – сорвался дед Матвей. – Я тебе не в игрушки играю!
– А во что ты играешь? Объясни по-человечески, потом ори.
Голос в трубке помедлил.
– Сделаем так, Витя… Я сейчас на свой перезвоню.
Грянули короткие гудки. Так-так, подумал Неживой. По телефону Лобка, значицца, говорить можно. А по остальным – с оглядкой и опаской… Он положил трубку на рычаг и посмотрел на гостью. Та демонстративно скучала, сидя на одном из столов и помахивая голой ножкой. Дурочка… По-прежнему не воспринимала ситуацию всерьёз, думала, кавалер – приколист.
В кабинете было четыре стола, четыре сейфа и столько же телефонных аппаратов – по количеству офицеров в группе. Когда ожил аппарат у окна, Неживой развёл руками и снял трубку:
– Сам-то откуда звонишь, дед?
– Сам-то? – переспросил майор Лобок. – Из сортира. Сижу вот и думаю, как бы подтереться без бумажки.
Чудной был у него голос. Не милицейский какой-то. Не лисий и не волчий, не свинцовый и не пуховый, не кислотный, не щелочной… пустой.
