— Ну, это святое дело, — неловко стал выпутываться я, — вот мой отец, тот был орел: однажды он продал какому-то знакомому за триста долларов свой тромбон, убедив, что его смастерил великий Страдивари. Для доказательства он повел того типа в библиотеку и сказал: «Ответьте моему приятелю, кто самый великий в мире мастер по скрипкам?» Библиотекарь ответил: «Естественно, Страдивари!» Когда они вышли, покупатель говорит моему отцу: «Но ведь ты интересовался скрипками!» Тогда мой отец гордо ответил: «Кто лучше всех умеет делать скрипки, тот уж конечно сумеет сделать и лучший в мире тромбон!» Самое смешное, что то же самое ответил тому недотепе и судья, когда тот подал на моего папашу в суд!
Элиза расхохоталась, она вообще оказалась смешливой. Такое случается, кстати говоря, даже с очень серьезными людьми.
Я посмотрел на часы, было около трех.
— Элиза, нам пора прощаться.
— Уже, так скоро?
— Тебя может хватиться Тернер, тем более, что и меня на месте нет.
— Еще немного, Дик, я ведь сказала, что иду к портнихе.
— Его может заинтересовать, почему ты оставила машину.
— Я часто пользуюсь услугами такси. Ладно, убедил, давай прощаться. — Она провела рукой по моему лицу.
— Подожди, в спешке мы с тобой не обговорили наши действия в воскресенье.
— Разве мы до воскресенья не увидимся?
— Нет, это очень опасно.
— Но до воскресенья так далеко!
— Два дня, а впереди целая жизнь. Стоит потерпеть?
— Стоит, — без улыбки ответила Элиза, — ну, стратег, выкладывай свой план на воскресенье.
— Во-первых, веди себя так, чтобы Тернер не заподозрил о нашей сегодняшней встрече: будь по-прежнему раздражена, жди моего звонка…
— Ты позвонишь?
— Делай вид, что ждешь моего звонка. И я действительно позвоню, он же сам сказал мне, чтобы я тебе позвонил в воскресенье утром и назначил встречу на восемнадцать часов. Я обязательно позвоню, только учти, что наш разговор будет прослушиваться, так что изобрази соответствующие эмоции: для Тернера это первый звонок после нашей ссоры. Будь умницей, потерпи несколько дней.
— Буду, и ты постарайся не наделать глупостей.
— И все-таки, что ты затеяла, чтобы отомстить Тернеру?
— Я его возьму не хитростью, а простотой. Тебя устраивает мой ответ?
— Не очень, я боюсь за тебя. Почему ты не хочешь сказать?
— Учти, Дик, у нас с тобой полное равноправие. Я ведь не стала допытываться, каким материалом ты располагаешь кроме записи твоего разговора с Тернером на веранде у Гленна. У меня хватило деликатности не допытываться, не правда ли?
