— Татьяна Николаевна! — голос Алены звенел радостно и совсем по-девчачьи. — У меня такое счастье! Вы меня слышите?
— Слышу, слышу! — Таня улыбнулась этой фразе: «У меня такое счастье». — Какое же у тебя счастье?
— Я не хочу по телефону, Татьяна Николаевна! Можно, я заеду к вам завтра? Я все расскажу, все-все!
— Хорошо, конечно, Аленушка! В любом случае я за тебя очень рада. Завтра жду тебя… Во сколько?
— Я вам позвоню после пяти, ладно? Я умираю от счастья, Татьяна Николаевна!
Таня засмеялась:
— Слава Богу, от этого ты не умрешь. Но на ночь все-таки прими димедрол, а то ты явно спать не будешь.
— Спать? Я буду всю ночь петь, танцевать, читать стихи. Вслух!
— Соседи милицию вызовут, — смеялась Таня.
— Милицию? Пока, Татьяна Николаевна, до завтра, я пошла печь пироги для милиционеров! И для соседей… — и она бросила трубку.
Что же такое могло произойти? Алена говорила с ней, как влюбившаяся девчонка, которую впервые поцеловали… Стоп! Конечно, тут не без любовной истории. Неужели, опять Роман Лавочкин? Таня даже поежилась: это было бы чересчур.
Мелодично затренькал телефон. Володя нервно схватил висящую на стене трубку.
— Да! — лицо его быстро меняло выражение от облегчения до гнева. — Да, милый мальчик, они обе здесь… К твоему сведению, Юля и ее мать в предынфарктном состоянии! Где тебя носило?.. Ладно, не мямли, жене будешь объяснять… Ты из дома? Я их сейчас привезу, — и он шмякнул трубкой о стену.
— Тихо, Володя, сломаешь, — произнесла Людмила Сергеевна с нескрываемым облегчением. На щеки вернулся румянец. Она вся распрямилась из сжатого, скрюченного состояния.
Юлька же никак не выказала своего отношения к появлению на этом свете супруга. Она встала, взъерошила свою короткую прическу и сказала:
— Спасибо, дядя Володя, пойду Аську собирать, — и удалилась с кухни.
Макс, стоявший ко всем спиной и смотревший в окно, обернулся к матери:
— Мама! — тихо окликнул он. — Объясни мне: она что, следит за мной?
— Мася! — Людмила Сергеевна молитвенно сложила руки. — Давай не сейчас, не сегодня, у меня больше нет сил!
— Но это для меня важно! Ведь если она и Риту…
— Макс! — прикрикнул Володя. — Тебе же сказано: оставь мать в покое.
Людмила Сергеевна вдруг резко побледнела и схватилась за сердце.
— Люся! Что — плохо? — Володя бросился к жене. — Накапать валокордин?
— Ма, прости! — Макс шагнул к матери и виновато погладил ее по руке. Она улыбнулась.
— Все в порядке, не волнуйтесь, пожалуйста! Володя, оставь, ничего не надо! Только, сынок, пожалуйста, пожалей меня сегодня! Поговорим об этом… потом, ладно?
