Взошла луна. Прояснилось небо. От реки потянуло холодом и сыростью. Мы подбросили дров в костер и, зябко кутаясь, поставили подогревать чай. Снова потянулась ниточка беседы.
— Мне подсказывали путь исследования сами камни, — говорил Пантелеймон Сидорович. — В них, в окаменелостях, в минеральном царстве оказался начертанным тот путь, по которому надо было идти как исследователю.
Однажды Инна принесла плитку известняка, которую еще студенткой подобрала на практике в Красноуфимском районе, в береговых разрезах реки Уфы. «Вот, — сказала она тогда, — вы ищете, экспериментируете, а природа сама создала недостающие звенья».
Пантелеймон Сидорович порывисто встал, подошел к своему рюкзаку, достал бумажник и извлек из него завернутый в непромокаемую бумагу плоский камешек.
— Всмотритесь. Это отпечатки чашечек пермских морских лилий, живших свыше двухсот миллионов лет тому назад. В этих пятиугольниках природа, действительно, запечатлела один из этапов своей творческой работы. Эта плиточка внушила дерзкую мысль: почему и нам не повторить тот путь, который она подсказывает? Поймите меня правильно, — перебил себя Иванов, — я не считаю, что сделал важное открытие, но мне стала вдруг понятной психология людей типа Лобачевского. Психология людей, переступивших черту общепринятых представлений. Они посмотрели на мир незашоренными глазами, узрели то, что никто никогда не видел.
Что сделал Лобачевский? До него миллионы людей верили в правильность постулатов геометрии Эвклида. Лобачевский сказал — нет! Правда, — добавил с грустью Пантелеймон Сидорович. — Лобачевский так и умер непонятым. Его выводы оценили только после смерти.
Прихлебывая из кружки горячий чай, Иванов продолжал свое удивительное повествование.
— Не нужно быть очень грамотным человеком, чтобы знать, как резко меняются свойства вещества в зависимости от условий, в которых оно находится. Вот — углерод. Он может быть графитом, но бывает и царем минералов — алмазом. Заметьте: в первом случае он принадлежит к кристаллографической системе с осью шестого порядка — L>6, во втором у него другая ось — L>4. Условия, изменившие кристаллографическую огранку, еще недостаточно ясны. Как только их уясним, будем получать искусственные алмазы.
Азотнокислый аммоний пятикратно изменяет свой облик в зависимости от небольшого изменения температур. От 17 до 80 градусов. Всем известный серный колчедан бывает в виде идеальных кубов, если среда, в которой он кристаллизуется, кислая. Если же сделать среду щелочной, то возникнут причудливые ромбические кристаллы марказита. Понимаете, — подчеркнул Иванов, — идеальные огромные кубы пирита, типа тех, которые мы знаем в Березовском, и сложные ветвистые марказиты окрестностей Сухого Лога. Все это зависит только от кислотности или щелочности среды.
