— Как же вы собираетесь рассчитываться?
— Я предпочла бы сама заработать деньги в оплату долга.
— Каким образом?
— Своим трудом.
— В какой должности?
— Исполняя обязанности вашей прислуги.
Впервые ей довелось увидеть реакцию Галта на неожиданность, и такую яростную, какой она и представить себе не могла. Галт взорвался смехом, будто в его укреплениях пробили огромную брешь, много большую, чем мог заключать прямой смысл ее слов. Она почувствовала, что вторглась в его прошлое, выпустила на волю какие-то воспоминания и образы, о которых не могла знать. Он хохотал, словно перед ним возник призрак далекого прошлого и он смеялся ему в лицо, будто это было его победой… и ее.
— Если вы меня наймете, — говорила она строго и вежливо, не вкладывая в слова никакого чувства, в самой деловой, безличной, будничной манере, — я буду готовить, убирать, стирать и делать все прочее, что положено прислуге, — все это в оплату комнаты, питания, а также за небольшую сумму, чтобы купить кое-что из одежды. Травмы будут немного мешать работе первые дни, но вскоре все пройдет, и я буду полностью работоспособна.
— Вы этого хотите? — спросил он.
— Да, я этого хочу… — ответила она и замолчала, чтобы не произнести все, что подумала: «Больше всего на свете».
Он все еще улыбался, улыбка была веселой, это было веселье, которое легко могло перейти в сияющую радость.
— Хорошо, мисс Таггарт, — сказал он, — вы приняты на работу.
Она сухим, официальным жестом склонила голову в знак благодарности:
— Спасибо.
— Я буду платить вам десять долларов в месяц помимо комнаты и питания.
— Прекрасно.
В этой долине я первый нанимаю прислугу. — Он поднялся, сунул руку в карман и бросил на стол пятидолларовую золотую монету: — Аванс.
Потянувшись за монетой, Дэгни с удивлением обнаружила, что испытывает то же, что молодая девушка на своей первой работе: горячее, страстное, отчаянное стремление доказать свою пригодность.
— Да, сэр, — промолвила она, опустив глаза.
* * *
Оуэн Келлог появился в долине к вечеру на третий день.
Дэгни не могла сказать, что поразило его больше всего: ее появление на краю летного поля, когда он спускался по трапу, ее вид — тончайшая прозрачная блузка от самого дорогого нью-йоркского портного и широкая цветастая юбка, купленная в долине за шестьдесят центов, трость и бинты или корзина с провизией на ее руке.
Он спускался по трапу с группой мужчин, увидел ее, остановился, а потом бросился к ней, будто выброшенный из катапульты чувством таким сильным, что оно, независимо от его природы, походило на ужас.
