Пока они пили, она стояла, закрыв глаза, чувствуя, как вино течет по горлу, и понимала, что для них троих это самый мучительный… и самый возвышенный момент в жизни.
Она не разговаривала с Галтом, пока они добирались вдвоем до его дома. Она не поворачивала к нему голову, сознавая, что даже взгляд был бы слишком опасен. Несмотря на молчание, она чувствовала спокойствие полного понимания, и еще она ощутила в себе напряжение, осознавая, что они не должны называть то, что понимали.
Но, когда они оказались лицом к лицу в гостиной, она обернулась к нему с полной уверенностью, будто убедилась в своем праве на это и могла опираться на эту убежденность и спокойно называть все своими именами. Она ровным голосом, в котором не звучало ни просьбы, ни ликования, лишь констатация факта, спросила:
— Вы возвращаетесь во внешний мир, потому что там буду я?
— Да.
— Я не хочу, чтобы вы возвращались.
— У меня нет выбора.
— Вы уезжаете отсюда ради меня?
— Нет, ради себя.
— Вы позволите мне видеться с вами там?
— Нет.
— Я не должна видеть вас?
— Не должны.
— Я не должна знать, где вы и что с вами?
— Не должны.
— Вы будете следить за мной, как раньше?
— Даже больше.
— Чтобы защитить меня?
— Нет.
— Тогда зачем же?
— Чтобы оказаться на месте, когда вы решите присоединиться к нам.
Она внимательно смотрела на него, не позволяя себе никакой иной реакции. Казалось, она пыталась нащупать ответ на вопрос, который не вполне понимала.
— Остальные соберутся здесь, — объяснил он. — Оставаться там будет слишком опасно. Я стану для вас как бы последним ключом, чтобы открыть дверь в долину, прежде чем вход будет замурован.
— Ах вот что! — Она подавила свой возглас, прежде чем он превратился в стон. Потом, вернув себе спокойствие, спросила бесстрастным, отстраненным тоном: — А если я скажу, что мое решение окончательно и я никогда не при соединюсь к вам?
— Это будет ложь.
— А если бы я захотела сейчас окончательно принять такое решение и придерживаться его, невзирая на будущее?
— Невзирая на то, что вы увидите в будущем, и на убеждения, которые у вас сложатся?
— Да.
— Это будет хуже, чем ложь.
— Вы уверены, что я приняла ошибочное решение?
— Уверен.
— Вы полагаете, что человек должен нести ответственность за свои ошибки?
— Да.
— Тогда почему бы вам не позволить мне одной нести ответственность за мои ошибки?
— Я вам это позволю, и вы будете нести ответственность.
— Если я обнаружу, что хочу вернуться в долину, но слишком поздно, почему вы должны рисковать, оставляя дверь открытой для меня?
