Он закрыл глаза.
— Нет, — сказал он. Затем посмотрел на нее, и впервые она заметила в его глазах мучительную боль. — Именно это я и хочу понять. Я знаю, что должен считать это правильным — но не могу У меня язык не поворачивается сказать это. У меня все время перед глазами моя железная дорога, все ее мосты, семафоры, все те бессонные ночи, когда… — Он уронил голову на руки: — О Боже, так это чертовски нечестно!
— Дэн, — процедила Дэгни сквозь зубы, — борись. Он поднял голову. Его взгляд был совершенно пустым.
— Нет, это было бы неправильно. Я слишком эгоистичен.
— Перестань молоть чушь. Ты же прекрасно понимаешь, что это чепуха.
— Я не знаю. — Он говорил очень устало. — Я сидел здесь и пытался понять… Я больше не знаю, что правильно, а что нет. По-моему, мне уже все равно.
Она вдруг поняла, что дальнейшие уговоры бессмысленны, что Дэн Конвэй никогда больше не будет человеком дела, таким, каким он был. Она не знала, что заставило ее почувствовать уверенность в этом.
— Но ты же никогда раньше не сдавался, никогда не отступал.
— Никогда. — Он говорил с каким-то спокойным, безразличным удивлением. — Я боролся с бурями и наводнениями, с оползнями и трещинами в рельсах. Я знал, как бороться с этим, и мне это нравилось… Но в этой битве борьба бесполезна, она просто невозможна.
— Почему?
— Не знаю. Кто знает, отчего мир таков? Кто такой Джон Галт?
Дэгни поморщилась:
— И что ты собираешься делать?
— Не знаю.
— Я хочу сказать… — Она замолчала на полуслове. Он знал, что она имела в виду.
— Дело всегда найдется. — Он говорил без особой уверенности. — По-моему, они собираются ввести ограничения только в Колорадо и Нью-Мексико. У меня все еще есть железная дорога в Аризоне, как и двадцать лет назад. Ею и займусь. Я устал, Дэгни. У меня как-то не было времени заметить это, но по-моему, я действительно устал.
Она ничего не могла сказать.
— Я не собираюсь строить дорогу через одну из кризисных зон, — сказал он все тем же безразличным тоном. — Они пытались всучить мне это в качестве утешительного приза. Но все это лишь пустые разговоры. Нельзя строить железную дорогу там, где на сотни миль лишь пара чахлых ферм, которым с трудом удается прокормить самих себя. В таких районах невозможно добиться, чтобы дорога окупилась и дала прибыль. А если этого не сделаешь ты, то кто это сделает за тебя? Это просто чушь. Они сами не знали, что говорили.
— К черту их кризисные зоны. Я думаю о тебе. Что ты будешь делать с самим собой?
