— Джим, ну что ты несешь? Какое имеет значение, упрекает нас кто-нибудь или нет, когда линия разваливается на глазах?
На лице Таггарта промелькнула довольная холодная Улыбка.
Это очень трогательно, Эдди. Очень трогательно — твоя преданность нашей компании. Смотри, как бы тебе этак не превратиться в ее раба.
— А я и так ее раб, Джим.
— Тогда позволь мне спросить, входит ли в твои обязанности обсуждать со мной эти вопросы?
— Нет, не входит.
— Разве ты не знаешь, что у нас каждым вопросом занимается соответствующий отдел? Почему бы тебе не обратиться к тем, кто непосредственным образом отвечает за это? Почему ты лезешь с этими проблемами ко мне, а не к моей разлюбезной сестрице?
— Послушай, Джим. Я понимаю, что моя должность не дает мне права обсуждать с тобой эти вопросы. Но я не понимаю, что происходит. Я не знаю, что там говорят твои штатные советники и почему они не могут втолковать тебе, насколько все это важно. Поэтому я и решил, что мне следует самому поговорить с тобой.
— Эдди, я очень ценю нашу детскую дружбу, но неужели ты думаешь, что это дает тебе право врываться в мой кабинет, когда вздумается? Учитывая твое положение в компании, не кажется ли тебе, что не следует все-таки забывать, что я — президент «Таггарт трансконтинентал»?
Его слова не произвели никакого эффекта. Эдди смотрел на него как ни в чем не бывало, ничуть не обидевшись. На его лице появилось лишь выражение озадаченности.
— Так значит, ты ничего не собираешься делать, чтобы спасти Рио-Норт?
— Я этого не говорил. Я вовсе этого не говорил. — Таггарт повернулся и смотрел на карту, на красную полоску к югу от Эль-Пасо. — Просто, как только пойдет дело на рудниках Сан-Себастьян и наше отделение в Мексике начнет приносить прибыль…
— Джим, только об этом не надо, прошу тебя, — резко перебил его Эдди.
Таггарт повернулся, пораженный внезапной вспышкой гнева, прозвучавшей в его голосе. Эдди никогда раньше не говорил с ним таким тоном.
— В чем дело, Эдди? — спросил он.
— Ты прекрасно знаешь, в чем дело. Твоя сестра сказала…
— К черту мою сестру!
Эдди не шелохнулся и не ответил. Некоторое время он стоял, глядя прямо перед собой, но ничего вокруг не замечая. Затем слегка поклонился и вышел из кабинета.
В приемной клерки Джеймса Таггарта выключали свет, собираясь уходить. Но Пол Харпер, старший секретарь Таггарта, все еще сидел за своим столом, перебирая рычаги наполовину разобранной пишущей машинки. Служащим компании казалось, что Пол Харпер так и родился в этом углу, за этим столом и не собирался покидать его. Он был личным секретарем еще у отца Джеймса Таггарта.
