– Кроме поганой полосы тамошнего аэродрома есть и еще одна причина, по которой ваш немедленный вылет сопряжен с некоторой опасностью. Понимаете, моя долгая и богатая событиями жизнь давно привела меня к выводу, что нарушать Божьи заповеди чревато. А ведь Господь завещал нам делиться с ближним! То есть в данном случае – вам со мной, это я уточняю во избежание неясностей. Неужели вы так и улетите, оставив меня в тягостном недоумении, граничащем с разочарованием? У меня же от этого характер может окончательно испортиться, вы уж пожалейте пожилого человека.
Арон Самуилович отставил чашку с кофе, тяжко вздохнул и начал свой нелегкий рассказ. В общих чертах он объяснил, что после отступления российских войск из Польши там осталось много достойнейших людей, по разным причинам не успевших эвакуироваться…
Например, припомнилось мне, некто Робинзон, имеющий в Варшаве несколько крупных домовладений. Предлагали ему уехать и даже грузовик давали для вывоза кой-какого барахла. Так он, зараза, грузовик взял, а уехать даже и не пытался! Если окажется, что Пилсудский успел что-то конфисковать у этого тезки одного из любимых литературных героев моего детства, то надо будет на суде зачесть это пану президенту как смягчающее обстоятельство, подумал я, прислушиваясь к дальнейшей речи своего гостя.
– Однако от этого они не перестали быть верными подданными его величества Георгия Первого и патриотами Российской империи! – продолжал Немнихер. – Я это могу сказать совершенно точно, потому как война не помешала нам продолжать переписываться с ними. Но в силу различных причин они пока не имели возможности подтвердить свою лояльность теми способами, которые вы, Георгий Андреевич, изволили указать в соответствующих документах. Ну не было в Варшаве представителей сопротивления, которых они могли снабдить продовольствием! А вступать в вооруженную борьбу, поймите, совершенно мирному, в жизни не обидевшему и мухи человеку очень непросто! Но теперь они наконец преодолели робость и…
– Арон Самуилович, – перебил его я, – про всякие душевные терзания я и сам вам могу куда больше и красочней рассказать, и про убийства мух тоже. А вы уж как-нибудь попроще, скажем, примерно так. Пишете вы мне список терзающихся патриотов, а против каждой фамилии – циферка, которую этот господин готов пожертвовать на победу. Я его сравниваю со своим, где зафиксированы лица, совершавшие всякие шедшие на пользу оккупантам или мятежникам деяния. Если указанное лицо окажется в обоих списках, а стоящая рядом с фамилией сумма будет менее двух третей от его реального состояния, то извините. Магаданская губерния, она большая, а оставшееся без хозяев имущество мы и сами как-нибудь приберем. Разумеется, это касается только тех, на ком нет крови. На ком же она есть, те до Магадана не доедут ни при каких условиях, стенка или веревка всегда найдется по месту.
