и, конечно, оба самоубийства при помощи чулка. Статья была выдержана в лучших традициях стиля Роджера, и он был вполне ею доволен.
На следующий день Роджер отбыл в Дорсетшир.
В утренней газете (не «Дейли курьер»), которую он приберег для чтения в поезде, содержался довольно полный отчет о новой трагедии, но помещенный на дальней странице. Роджер с удовлетворением отметил, что детали почти в точности соответствуют случаю Дженет, а самоубийца — описанному им вчера вечером типу. Но, в отличие от Дженет, к этой девушке он не испытывал сочувствия — она принадлежала к категории, без которой мир вполне мог бы обойтись. Копирование действий бедняжки Дженет было рабским до отвращения снова шелковый чулок, переброшенный через дверь, привинченный крючок на другой стороне двери, босая нога и записка без подписи.
Девушку звали Элси Бенем. Газета с осторожностью указывала, что она «именовала себя актрисой». («Что это означает, сомневаться не приходится, — язвительно подумал Роджер. — И почему они всегда называют себя актрисами? Это скверно отражается на актрисах настоящих».) Ее часто видели в ночных клубах («Это больше похоже на правду»), в том числе в ночь трагедии. Подруга, которая разговаривала с ней, утверждает, что она выглядела подавленной. Элси покинула клуб одна в два часа ночи и, должно быть, покончила с собой вскоре после прихода в квартиру, которую делила с другой подругой, в то время отсутствующей в Лондоне («Эвфемизм для уикэнда в Париже!» — саркастически отметил Роджер), ибо когда ее обнаружил вчера днем мужчина, располагавший ключом от квартиры («Так я и думал!»), спешно вызванный врач заявил, что она была мертва по меньшей мере двенадцать часов. «Неплохая фраза для этой бульварной газетенки», — одобрил Роджер.
Пробежав глазами остальное, он отложил газету и открыл книгу.
Часа через два, когда Роджер лениво смотрел в окно на пробегавшие мимо поля, ему пришли в голову две вещи. Вечерняя газета преувеличила, сообщая о «трогательном послании» девушки. Это было не послание, а всего лишь цитата. «Какое чудо — Смерть! — написала она на чистом листке бумаги. — Смерть и ее брат Сон». «Странно, что леди, „именовавшая себя актрисой“ и известная в ночных клубах, процитировала „Царицу Маб“[5] по такому поводу, — думал Роджер. Странно, что она вообще цитировала Шелли, да еще правильно. Странно, но, по-видимому, возможно. Ну-ну, дружище Шерингэм, очевидно, в ночных клубах есть много кой-чего, что вашей философии не снилось
