Пять утра — пробуждение
…В глубокий сон вторглось что-то извне — не могу осознать, не хочу открывать глаза, стараюсь снова погрузиться в ту не ограниченную ощущениями глубь, где я пробыл так недолго. Но упрямое что-то ломится всё навязчивей. И вдруг до меня доходит, что прервало мой сон: мерный гул артиллерии.
В ту же секунду кто-то полуодетый врывается в комнату:
— Вставай! В Будапеште опять война!
Радио
…С утра сквозь грохот артиллерии, рокот бронированных машин, издевательский свист реактивных самолетов ещё прорывались по радио последние протесты и призывы правительства Надя.
На нескольких языках прозвучало короткое, волнующее воззвание венгерских писателей и интеллигенции к народам мира, завершающееся троекратным: «Помогите! Помогите! Помогите!»
Потом радио замолкло и заговорило только вечером — голосом Яноша Кадара.
Кадар представился как премьер нового революционного рабоче-крестьянского правительства, которое берёт власть, поскольку слабое правительство Надя всё больше поддавалось влиянию реакционных, фашистских элементов. Встала задача сохранить народную демократию и социализм в Венгрии. В связи с этим новое правительство обратилось за помощью к советскому союзнику…
В числе членов нового правительства названы, в частности, Апро, Мюнних, Марошен, Хорват и — Эрдеи, который накануне принимал участие в переговорах о выводе советских войск из Венгрии.
На этом сообщении политика заканчивается, и радио передаёт популярные мелодии из оперетт.
Но за нашими окнами политика продолжается — её глухое гудение раздаётся весь день и всю ночь без роздыха.
В городе
Телефонная связь с Варшавой прервана. Может, чудом действует телетайп? Втроем, с Ханкой и Кшиштофом, пробуем попасть в здание бьюшей «Сабад Неп». Пустые осенние улицы. Чёрные, голые деревья, тротуары устланы жёлтыми и рыжими листьями. Сухо, даже солнечно, но холодный ветер пробирает насквозь.
Там и сям в подъездах теснятся кучки жителей. На улице Дамьяних мы пытаемся заговорить. Люди кратко объясняют, где идут бои, и указывают дорогу, но от разговора на более общие темы уклоняются. В Будапешт вернулся страх.
Мы идём по улице Доб. Несколько раз навстречу нам проходят вооруженные отряды венгерских солдат и штатских. Отступают? Кое-где в углублениях стен расставлены бутылки с бензином, помеченные красными тряпицами. Чем ближе к Ленин-кёр, тем больше людей — с оружием и без. А вот и Ленин-кёр — широкая столичная артерия. Переулок, по которому мы пришли (одно из узких пересечений артерии), отделён от Ленин-кёр баррикадой — не слишком внушительной, просто доски и лом наспех нагромождены друг на друга. Такая же виднеется напротив, на другой стороне широкой улицы. Сама же улица перегорожена более основательной баррикадой, сложенной, главным образом, из булыжника, вырванного из мостовой. Мы доходим только до первой баррикады. Здесь полно людей, которые, разговаривая с нами, не скрывают подозрительности. Один, с гранатой за поясом, допытывается, чего это мы направляемся именно туда, где перестрелка, русские. За здание «Сабад Неп» идут бои. Наше «lengyel ujsagiro» никого на этот раз не убеждает.
