– Что желаете?
Желал я в первую очередь пожрать, поэтому коротко бросил:
– Неси самое лучшее, и чтобы мне хватило! – Служанка понятливо кивнула. – И вина бутылку соответственно.
Через пару минут на мой стол посыпались тарелки. Не знаю про названия, но пахло обалденно, и на полчаса я отключился от реальности. Каши, три сорта мяса, благоухающего специями. Несколько видов салатов, пирожки. И вино оказалось очень неплохим. Красное, терпкое. Отвалившись на спинку стула, я осоловелым взглядом огляделся вокруг.
Все-таки правильно я выбрал эту таверну. Зал был почти полон, но шума и гама не было. Род занятий посетителей угадывался довольно легко. Купцы одеты чистенько, никуда не торопятся, ведут серьезные беседы. Мастеровые тоже не самые бедные. За одним из столов сидела парочка, в которой можно было заподозрить провинциалов, решивших провести денек-другой в столице. На общем фоне я смотрелся бедновато, но одежда была чистой, и на меня никто не косился и губы презрительно не кривил. Вполне достаточно и этого. Служанка, заметив, что я просто бездельничаю, тут же поспешила закончить с денежными вопросами:
– Что-нибудь еще?
Я отрицательно мотнул головой.
– Тогда с вас двенадцать медяков.
Двенадцать так двенадцать, у меня их все равно нет. Я протянул золотой. Служанка осторожно взяла его, оглядела и через пару минут принесла целую горку сдачи. На всякий случай я пересчитал деньги. Восемнадцать серебрушек и восемь медных. У них здесь что, двадцатеричная денежная система? Служанка восприняла мой пересчет совершенно спокойно, как будто это было в порядке вещей. Потом многозначительно улыбнулась:
– Если господину еще что-то понадобится, то я сделаю это с удовольствием…
Я согласно кивнул и подвинул в ее сторону медную монетку:
– Буду иметь в виду.
Монетка исчезла, и служанка ушла, соблазнительно покачивая бедрами. Я проводил ее взглядом, но на большее она могла не рассчитывать. При одной только мысли, сколько здесь бывает мужиков, скольким она могла улыбаться, а то и… внутри сразу поднялась волна отторжения. Я не ханжа и сам не без греха, но внутри есть какой-то ограничитель, не позволяющий бросаться на каждую, кто мне улыбнется. Может, в этом виновато одно воспоминание молодости. На одной из лекций, посвященной личной гигиене при отношениях мужчины и женщины, препод достал из портфеля и поставил на стол женские трусы. Когда удивленные возгласы и смешки стихли, коротко объяснил, что они принадлежали вокзальной проститутке самого низкого ранга. И их состояние объясняется… ну вы понимаете. В тот раз лекцию слушали гораздо внимательнее, чем обычно. А я после этого общался с женщинами по-прежнему активно, но стоило им проявить излишнюю уступчивость, как у меня в памяти всплывал тот «экспонат», и на этом все и заканчивалось. Может, это фобия, может, шовинизм или мания, но без посещения кожвендиспансера я как-то обходился.
