— То, что вы говорите – ересь, — предупредил я, — причём весьма опасная. Любая власть и всякая религия относятся к подобным речам одинаково. Разница лишь в способе казни.
— Мне можно, — небрежно бросил Гвардо.
Я покачал головой, но ничего не сказал. В таких беседах, чем меньше произносишь слов, тем лучше.
— Это действительно древняя ересь, — произнёс Гвардо. – В начале было слово… Всё сущее поименовано, всё поименованное существует. И если кто-то произнёс или, тем более написал слово об ином мире, этот мир возникнет и будет существовать, даже если его создатель – полное ничтожество.
— Даже у дикарей Ланго, — напомнил я,— подобные мнения считаются оскорблением древнего Крокодила, и нечестивца, как нетрудно догадаться, скармливают храмовым крокодилам.
— Меня, как видишь, не скормили, — усмехнулся Гвардо, — хотя я не считал нужным скрывать свои взгляды. Я презираю Создателя и говорю это открыто. Пока он держит свою божественную волю при себе, мы можем худо-бедно существовать. В лесу растут не просто деревья, а осины и ольха, на лугу распускаются не абстрактные цветы, а лютики и ромашки. И небо бывает не просто голубым, а… вот, как сейчас, — Гвардо кинул взгляд за окно. – Переменная облачность: до этого штампа наш Создатель покуда не додумался. Зато когда этот тип берётся за перо, или чем он там пишет, мир начинает сиять, как начищенная дворницкая бляха, и жить становится невозможно.
— Почему вы думаете, что мы созданы писателем? Может быть, это просто ребёнок, и, когда-нибудь, мы повзрослеем вместе с ним.
— Это не писатель, это графоман, бездарь, дурак! Ребёнок был бы гениально наивен, а тут на каждом шагу видна рука холодного сапожника, лепящего одно приключение поверх другого, на потребу таким же дуракам, что и он сам. А мы вынуждены кривляться просто потому, что кто-то выучил мерзавца письму.
— Так не кривляйтесь, — посоветовал я.
— А ты попробуй! – Гвардо приподнялся, качнув стол. – Вот ты, зачем сюда явился?
— Не знаю… — я пожал плечами. – Где-то услышал, что вы собираетесь в новый поход.
— Я никуда не собираюсь! Это он собирается писать новый роман, а я у него главный герой! Понятно теперь, почему я так вольно рассуждаю? Любой другой за такие разговоры отправился бы кормить храмовых крокодилов, а мне ничего не будет, я обязан дожить до финала и, скорей всего, перейду в следующий роман цикла. А ты сюжетом предназначен мне в спутники и погибнешь во второй части, потому что эта тварь непременно убивает друзей главного героя. Что, сладко?.. Хочешь – беги. У тебя ещё есть время, пока он не сел творить свою похабень. До тебя здесь уже были двое, и оба сделали ноги. Ты последний, у кого есть такая возможность, с утра он засядет за работу, и мы начнём покорно делать глупости и произносить суконные слова.
