Ей никак не удавалось уснуть. Жестокие слова Романо повторялись у нее в голове, ритмично отзываясь стуком в висках.
Почему она отталкивала всех, кто хотел быть рядом? Было ли это рефлексом, который она не могла контролировать? Если так, то откуда он взялся?
Ей не понадобилось много времени, чтобы найти ответ. Она вдруг увидела маленькую девочку, сидящую на суку старой ели и дрожащую от холода. Воспоминания были такими ясными, что ей казалось, будто она чувствует, как хвоинки покалывают ей руки. Она совсем не помнила, из-за чего мать сильно ее отругала, зато никогда не забудет выражение ее лица. Лиза Фиренци делала такое лицо всякий раз, когда хотела сказать, что средняя дочь не оправдала ее ожиданий.
Просидев на дереве несколько часов, Джеки дала себе слово, что, что бы ни случилось впредь, она не будет плакать и пытаться обнять маму, потому что та от этого только еще сильнее злилась.
Когда мать нашла ее поздним вечером, Джеки спустилась вниз и покорно приняла наказание.
— Она не придет, правда? — спросила Кейт Романо, когда он помогал водителю грузить в багажник их чемоданы.
Он прижал дочь к себе:
— Я не знаю.
Кейт прильнула к нему:
— Это я во всем виновата. Мне не следовало говорить ей все эти вещи. Я вела себя просто ужасно. До сих пор не понимаю почему. Иногда внутри меня что-то закипает и само вырывается наружу.
Романо развернул ее к себе лицом.
— Когда дело касается семьи, все так… так… — Нужное английское слово вертелось у него на языке, но он никак не мог его вспомнить.
Губы Кейт изогнулись в лукавой улыбке.
— Сложно?
Романо кивнул:
— Si. Complicato.
Что тут можно было еще сказать?
Захлопнув багажник, он помог дочери сесть в машину.
За час до звонка будильника Джеки открыла глаза. Романо прав, черт побери. Она такая же, как ее мать.
Перекатившись на другой бок, она наткнулась на что-то твердое.
Чемодан.
Черт побери! Вчера она так до конца его и не собрала. Ей нужно быть в Хитроу к десяти часам, значит, у нее в запасе еще достаточно времени.
Надев тренировочные брюки и старую футболку, Джеки спустилась вниз и включила кофемашину. Между делом она решила, что ей следует собрать чемодан заново. Она даже не помнила, что напихала туда во время своей вчерашней ссоры с Романо.
Вернувшись с кружкой кофе в спальню, она заметила на туалетном столике листок бумаги и подошла посмотреть, что на нем было.
Номер и время рейса. Место назначения. Аэропорт.
Но вместо «Нью-Йорк» почему-то было написано «Неаполь». Да и почерк был не ее.
