Ждать целую вечность? Какая глупость.
Но тогда Джеки была так сильно влюблена в Романо, что вплоть до того дня, когда она отдала свою дочь на усыновление, надеялась, что он передумает. Бессонными ночами она мечтала о том, как он ворвется к ней в дом и скажет, что хочет быть рядом с ней и их ребенком, невзирая на запреты их родителей. Но этим мечтам не суждено было сбыться, потому что Романо Пуччини не нуждался ни в ней, ни в их дочери.
— Джеки?
Голос Скарлетт, донесшийся до нее из темноты, вернул ее к реальности. Джеки улыбнулась. Она никак не могла привыкнуть к австралийскому акценту обеих своих сестер.
— Я здесь, наверху, — ответила она.
— Что ты там делаешь, черт побери?
Подойдя к дереву, на котором сидела Джеки, Скарлетт подняла голову и заморгала. Она только вышла из освещенного дома, и ее глаза еще не привыкли к темноте.
— Присоединяйся ко мне. Отсюда открывается чудесный вид.
— Кому ты это говоришь? — ответила Скарлетт, которая в детстве много раз забиралась на эту ель. — Ты ведешь себя глупо.
«Вполне возможно», — подумала Джеки, но не собиралась никому в этом признаваться. Сложив руки на груди, Скарлетт вперила взгляд в пустоту.
— Ты хочешь сказать, что я выпила за ужином слишком много вина? — спросила она.
Скарлетт еле заметно покачала головой.
— Нет, я хотела тебе сказать не это, — хрипло произнесла она.
Джеки перестала болтать ногами. Этот виноватый вид был ей хорошо знаком. Такой был у Скарлетт всегда, когда она слышала шаги матери за дверью после того, как что-то натворила.
Скарлетт что-то от нее скрывает?
Джеки продолжила изучать лицо сестры, но та быстро отвернулась.
— Мама ждет нас всех в гостиной. Говорит, что у нее есть важные новости о Кристиано. Кажется, он не сможет приехать на свадьбу.
Она ловко спрыгнула на землю и надела туфли. Им следовало подчиниться матери. Лиза Фиренци, наверное, пришла в ярость, когда после разговора с менеджером вернулась в зал и не обнаружила там никого из своих гостей.
Несмотря на поздний час, Романо разделся у бассейна и нырнул в бирюзовую воду. Обычно физическая нагрузка помогала ему расслабиться и прояснить мысли. Но даже проплыв пятьдесят раз туда-обратно, он не смог избавиться от напряжения. Разочарованный, он выбрался из бассейна и, взяв свою одежду, пошел в дом.
Оказавшись в своей спальне, Пуччини открыл окна, и в комнату проник прохладный ночной бриз. Он опустился на кровать, но никак не мог устроиться, что было странно.
