Безобидная страсть к мореплаванию замещала и подавляла стойкую мечту о побеге из дому. Я никого не смог на это подбить, а сам не решился - и отсрочил побег. Я и сегодня не знаю причин, но следствия помню. Классе, кажется, в четвертом я проболел как-то пол учебной четверти. Это была непонятная болезнь, странно протекавшая и странно начавшаяся. Ничем, кроме отвращения к жизни, объяснить я ее не могу ("сачкануть" из нее собирался, что ли?). Из-за необычности ощущений запомнился день начала болезни. С самого утра я находился во власти какого-то чудного безволия. Не отдавая отчета в странности своего состояния, высидел уроки. Восприимчивость рецепторов была обострена сильнее обычного, все ощущения доходили до меня, я все слышал, отвечал, но все происходило будто не со мной. Мне было зябко и неуютно в собственном теле. С последним звонком пришлось заставить его подняться, медленно спуститься в школьную раздевалку в подвале, протянуть руки за шубой на вешалке, но на этом силы его и способность повиноваться иссякли. Стою, как истукан, держась за воротник шубы, и не могу приподнять ее хотя бы самую малость, чтобы снять с крючка, хуже того - попросить кого-то помочь не могу, язык во рту больше не повинуется мне. Хочется подогнуть коленки, съехать на цементный пол, свернуться калачиком, но и этого не могу, сил нет, будто аккумулятор разрядился. Только теплые слезы еще слушаются меня. Кто-то их заметил наконец, о чем-то спросил, сбегали за учительницей, вызвали "Скорую". Чьи-то руки все делали тем временем за меня: снимали с вешалки тяжелую шубу, вставляли в рукава мои руки, усаживали, поднимали, вели к машине, которая и отвезла меня домой с температурой под сорок. Давай лечить, а я и не собираюсь выздоравливать.
Какая это к чёрту простуда или грипп, когда налицо явное нежелание продолжать существование в реальной действительности - что-то вроде нервного срыва после отбывания первых нескольких лет невообразимо долгого срока тюремного заключения? Предупреждать бы надо, как делают тибетцы, у которых отец, наклонясь к вздутому животу матери, обстоятельно рассказывает еще не родившемуся шестимесячному ребенку, что ожидает его в земной жизни. Говорят, случается, что плод рассасывается.
Бывали потом и другие болезни, но с тех пор я заключил со своим телом что-то вроде конфедеративного союза: внутри - порознь, наружу - вместе. Накормлю тебя и не буду мешать делать физзарядку, но и ты не лезь в мои дела и веди себя смирно, чешись и скучай, когда я чем-то занят. А к девчонкам будем вместе ходить: ты к своей, я к своей - их ведь тоже всегда две. Пока не срослись мы с ним настолько, что не разлей вода, - больно будет расставаться. А все потому, что когда-то некие разозлившиеся кочегары передали наверх по трубе: "Ну, вы там, разберитесь со своими командами, а не то мы вас в гробу видели!" - и показали наглядно, что бывает, когда давление пара сбрасывается до нуля и оставляют силы. Живи и помни.
