В пустынях песчаных
Без пищи и сна,
Скитался в морях я,
Скакал на конях я,
Бродяжил в степях я,
А цель все одна —
Не богу молиться,
А страстью упиться,
Кутить, веселиться,
Напиться вина!
Для чувств многоводья
Спустил я поводья,
Мой дом, все угодья —
Разгулью цена!
И ради стремленья
Ловить наслажденья
Испил униженья
Я чашу сполна,
Но в хитрых уловках
Добыл я сноровку:
Дурачу всех ловко
И пью допьяна!
Не будь ты жестоким,
Оставь все упреки,
Морали уроки —
Ведь правда ясна:
Вино исцеляет
И дух укрепляет,
Печаль изгоняет,
Как зиму весна.
Коль старец почтенный
Грешит откровенно —
Пусть будет блаженна
Его седина!
Влюбленный и страстный,
Ты имя прекрасной
Скрываешь напрасно —
Пусть тайна видна!
И пламя в бокале
Зажечь не пора ли,
Коль светом печали
Душа зажжена?
Тоска твоя сгинет,
Уныние минет
И горе отхлынет
За кубком вина.
Тот кубок вечерний
Серебряной черни
Нальет виночерпий
С лицом как луна.
Мелодия песни
Звенит все чудесней,
Веселия вестник
Для сердца она.
Послушай совета:
На старость не сетуй,
Целуй до рассвета
Красавца спьяна.
В безумном влеченье
Отбрось угрызенья —
Любовь к наслажденьям
Нам свыше дана.
Оплошность приметив,
Раскидывай сети —
Любому на свете
Добыча нужна!
Будь ласков с друзьями,
Осыпь их дарами,
Пусть жизнь их благами
До края полна!
Со скрягой не знайся,
До смерти не кайся,
Копить не старайся —
Ведь жадность бедна!
Я сказал:
— Прекрасны твои стихи, зато ужасны твои грехи! Ради Аллаха, скажи, какого ты роду и племени — у меня об этом гадать нет ни уменья, ни времени. Он ответил:
— Тайну свою я не хочу открывать, могу о себе лишь намеком сказать:
Узнай: я чудо всех времен,
Дивятся мне со всех сторон.
Средь мусульман и христиан
Творить я хитрости рожден.
Но я — оборванный бедняк,
Семьей большой обременен.
Я сын злосчастья и нужды,
Судьбой гоним и утеснен.
Меня ли можно упрекать,
Когда хитрить я принужден?
Говорит рассказчик:
— Тут я понял, что предо мной Абу Зейд, грешник и искуситель, благородных седин чернитель. Огорчило меня его порочное поведение, и я сказал языком презрения:
— О шейх! Позорно твое безрассудство! Не пора ли бросить такое беспутство?
Он что-то сердито проворчал, слегка призадумался, потом сказал:
— Не для попреков нам ночь дана, а для веселия и вина! Давай до утра отложим споры, тогда я послушаю твои укоры.
Я решил, что с пьяным не стоит вздорить — лучше уйти и не спорить. Не надеясь, что Абу Зейд выполнит обещание, провел я ночь, надев одежды раскаянья: видно, входить мне было не надо в обитель детища винограда! И я Аллаху пообещал стопы туда больше не направлять — хотя бы за это мне предложили халифом
