: соберется народ с силами и покажет себя. Дождутся паны — сорвет он с себя ярмо.
— Да уже сорвал, — подхватил младший Уймискар. — Погодите, вот как почуют люди, что ружьишко у них в руках, — прощай тогда страх перед господами! Кто живет в горах, тот не поддастся.
Старый Уймискар поднял седую голову.
— Я тоже когда-то бродил по лесам, — начал он вспоминать, и в его запавших глазах вспыхнули огоньки. — Но это было давно, в те лихие и славные времена! Ох, давно!
На закопченной стене висят картинки. На них изображены разбойники. Немало их тут, этих названных братьев — и конных и пеших, — у каждого в поднятой руке обушок или пистолет; карабины позолочены; фляжки, пояса, темляки — из тисненой кожи; топорики украшены насечкой, рубахи вышитые, на боку сумки, в глазах огонь… А впереди на коне их атаман…
Род Уймискаров — старинный род грамотеев, и картинки эти остались им от дедов, а тем оставил их прадед, который пришел в Валахию из Венгрии; у него, как говорили, не счесть было золота и серебра из тех мешочков, в которых возили тогда выкуп за рекрутов…
Старый Уймискар часто рассказывал о разбойниках, о тех добрых разбойниках, которые заступались за жителей горных хуторов, помогали им. Молодой Уймискар и Янек слушали эти рассказы, и в жилы их словно вливалась новая кровь, а душа рвалась к подвигам.
Наконец Янек Горнянчин поднялся и, попрощавшись, отправился в обратный путь. На Паделках ненадолго остановился передохнуть. В висках у него стучало, но он был доволен. Подняв голову, оглядел небо. Рассветало. Начинался новый день.
* * *
Мика Сурын по-своему отблагодарил Янека Горнянчина. В тот же вечер он спустился в деревню и от старосты позвонил на липтальский жандармский пост. Прежде чем он дозвонился, староста вытянул из него все, что он хотел сообщить жандармам.
— Микша, не делай этого! — принялся отговаривать его староста. — Ну скажи, кому ты этим поможешь?
— А если их схватят на границе? Кто будет в ответе? Сурын!
— Да не поймают их, не бойся.
— Ну а если не поймают, так тем лучше, — изворачивался Сребреник. — Никому ничего не станется, а я буду чист.
Староста и дальше продолжал бы убеждать его, но жандармский пост был уже на проводе. Сурын схватил трубку.
— У аппарата вахмистр Павлиштик. В чем дело?
Мика Сурын, заикаясь, рассказал о группе, которая направилась к границе, и о том, что эти пришлые избили его, принуждая вести их туда.
— Много их было? — спросил Павлиштик.
— Много, очень много, — преувеличивал со страху Сребреник.
