— Да ведь и их-то жизнь, как ты знаешь, на волоске, — заметил Янек.
— Сколько ж народа перешло на словацкую сторону! — вмешалась в разговор жена Янека Светлана. — Как началась война, все так и бегут отсюда! А мы вот сидим на месте и не знаем, что нас ждет.
— Выходит, мне одеваться надо, — сказал Горнянчин, отложив нож. — Ты за этим пришел?
— Да, Янко, за этим.
Янек влез в шубу, обулся, нахлобучил шапку и подержал в руках, как бы взвешивая, длинный красноватый посох из тиса, служивший ему с давних времен.
— Послушай, Мика, я ведь тоже не смогу провести их. Есть один человек, который знает такие тропы, где только серна пробраться может… Он их и проведет.
— Ах, Янко, не знаю, как тебя и благодарить. Они б меня прикончили!
— Не прикончили бы. А если всыпали бы маленько, так тебе это только на пользу.
— Ну что ты говоришь, — начал было Сурын, но сразу же смолк, радуясь, что все обошлось.
Сурын — зажиточный хуторянин, круглый, как шарик, недавно женился, взял за женой изрядное приданое в Папрадне, и ему, конечно, не хотелось прощаться с жизнью.
— Сколько их?
— Знаешь, не скажу. Со страху я их даже не сосчитал. Человек восемь — десять, наверно… Они тут, у тебя на дворе. Совещаются.
Выйдя из дому, Горнянчин увидел под навесом у колодца людей. Один из них стремительно подошел к нему и грубо сказал, что прикончит его на месте, если он не проведет их или попытается выдать немцам.
Горнянчин остановился, смерил незнакомца взглядом и резко ответил:
— Заткнись, слышь! Если б я не захотел, ты б меня не заставил!
И он зашагал по снегу, высокий, быстрый.
— Пошли! Идти след в след, один за другим! И молчать!
Сурын только этого и ждал. Он быстро зашел за дом и, как заяц, помчался вниз по склону.
А ведомая Янеком цепочка двинулась в путь.
Луна еще не взошла, но звезды уже сияли. Они словно примерзли к стеклянному небу. Заснеженные склоны отливали голубизной.
Горнянчин вел незнакомцев наискось по склону, обходя стороной хутора. Обогнул и деревню Сенинку. Перейдя по обледеневшей доске речку Сеницу, они снова стали подниматься в гору.
Вошли в лес. На деревьях — снежные подушки. С веток елей свисают сосульки — днем их пригрело солнышко. Тишина. Лес как заколдованный… Но вот дунет ветерок — и снег посыплется с ветвей серебристой завесой.
На противоположном склоне остановились. Повалились под деревья, сраженные усталостью. Вытаскивать ноги из снега, хотя они и ступали по следу Горнянчина, было нелегко. Достали хлеб, сало. Янеку тоже отрезали изрядный ломоть. Жевали и с восхищением смотрели на него: ведь он шел по глубокому снегу первым, опираясь на свой посох, а они с трудом поспевали за ним.
