— Спасибо Комитету! — вещал бывший алкаш. — Кем я был? Отбросом общества. А благодаря неравнодушным сотрудникам Комитета, которые не прошли мимо моей простой человеческой трагедии, я стал другим. Я теперь настоящий, полноценный человек, переосмысливший свою жизнь, я даже стал писать книги!
«Дурдом, — подумал Илья. Ему даже стало немного неудобно за столь очевидную лажу телевизионщиков. — Из алкоголиков в писатели, это же надо придумать! Из писателей в алкоголики я еще понимаю — это процесс обычный. Но чтобы наоборот?»
После новостей был, как обычно, прогноз погоды, потом Илья переключился с новостей на Интернет. Интернет к информационным экранам общежития курсантов все-таки подключили, но с жесткой цензурой на ряд сайтов и без возможности обратной связи. Смотреть — смотри, но ни комментировать блоги, ни общаться на форуме или отправить обычный e-mail было нельзя. Тем не менее и этот усеченный Интернет был большим благом, и Илья просидел за ним до глубокой ночи.
Третьего мая Илья, как и курсанты всех четырех взводов, был в увольнительной. Шел второй год после того, как Госдума, вняв в виде исключения голосу разума, вернула наконец длинные майские садово-огородно-шашлычные праздники, сократив при этом январский зимний запой на несколько дней.
Увольнительная была на четыре дня, и, лежа рядом с Аней в широкой постели номера люкс отеля «Двина», Илья представлял себе еще один замечательный день впереди. Скоро проснется Аня, потом, часа через полтора, они выползут из номера, чтобы не пропустить бесплатный завтрак («За что уплочено — то должно быть проглочено», — утверждала девушка), потом выйдут в город. Аня с подругами собиралась поехать на какую-то выставку-ярмарку чего-то там национального куда-то за город, убеждая Илью, «что там будет круто». Ему было все равно, лишь бы с Аней. Вечером они вернуться обратно в город, может быть, сходят в кино, и будет ночь. Еще одна восхитительная ночь с Аней. Лежа в постели и улыбаясь, как ребенок, своим мыслям, Илья аккуратно положил руку девушке на живот, а потом сдвинул ее чуть выше, к крепким яблочкам ее грудей, начиная их слегка поглаживать. Сейчас проснется, родная…
Однако вместо этого зазвенел телефон. Причем особенно противной мелодией, которая была выставлена у Ильи на вызовы от офицеров части. Отключать телефон в увольнительной было запрещено, но звонок от отцов-командиров в это время Илья получал впервые. Времени для отдыха у курсантов было мало, и без веской причины командиры его у бойцов не отбирали. Значит, что-то серьезное, то есть увольнительной конец. Так оно и оказалось.
