Она не произвела ни малейшего шума, выходя из комнаты.
Самурай, стоявший на посту на веранде, поклонился, и она поклонилась в ответ и оказалась в свете поднимающегося солнца. Ее служанка уже дожидалась.
- Доброе утро. Кику-сан.
- Доброе утро.
Солнце было очень ласковое, и оно заслонило все события ночи. "Хорошо быть живой, жить", - подумалось ей.
Она всунула ноги в сандалии, открыла свой малиновый зонтик, прошла через сад на тропинку, которая вела вниз к деревне, через площадь, к чайному домику, который был ее временным жилищем. Служанка шла за ней.
- Доброе утро. Кику-сан, - сказал Мура, кланяясь. Он отдыхал короткое время на веранде своего дома, пил чай, бледно-зеленый японский чай. Его мать обслуживала его.
- Доброе утро. Кику-сан, - повторил он.
- Доброе утро. Мура-сан. Доброе утро, Сейко-сан, как хорошо вы выглядите, - ответила Кику.
- А как вы? - спросила мать, ее старые глаза прощупывали девушку, - Что за ужасная ночь! Пожалуйста, присоединяйтесь к нам, попейте чаю. Ты выглядишь бледной, детка.
- Спасибо, но, пожалуйста, извините меня, я должна сейчас идти домой. Вы и так оказали мне много чести. Может быть, позднее.
- Конечно, Кику-сан. Вы оказали честь нашей деревне, посетив нас.
Кику улыбнулась и сделала вид, что не замечает их прощупывающих взглядов. Чтобы добавить пикантности им и себе, она притворилась, что у нее слегка болит внизу.
"Это пойдет гулять по деревне, " - подумала она счастливо, кланяясь, морщась опять и уходя, как если бы стоически скрывала сильную боль, складки ее кимоно покачивались очень изящно, ее наклоненный зонтик придавал ей самое удачное освещение. Она была очень рада, что на ней было это верхнее кимоно и этот зонтик. В пасмурный день это не было бы так эффектно.
- О, бедное, бедное дитя! Она так красива, правда? Что за позор! Ужасно! - сказала мать Муры с душераздирающим вздохом.
- Что ужасного, Сейко-сан? - спросила жена Муры, выходя на веранду.
- Ты не видишь, что эта бедная девушка на пределе? Ты не видишь, как мужественно она пытается спрятать это? Бедное дитя. Только семнадцать лет, и пройти все это!
- Ей восемнадцать, - сухо сказал Мура.
- Через что - это? - спросила одна служанка очень почтительно, присоединяясь к ним.
Старуха огляделась вокруг, чтобы убедиться, что все ее слушают, и громко прошептала:
- Я слышала, - она понизила голос, - я слышала, что она была беспомощна... три месяца.
- Ой, не может быть! Бедная Кику-сан! Ой! Но почему же?
