Но был у Кандагара и иной облик.
Как и другие города, и кишлаки Афганистана, его не обошла стороной война, которая на протяжении нескольких лет бушевала в этой стране. Развалины домов, которые когда-то были красивейшими виллами, можно было увидеть сразу же на въезде в город. И не имело значения, с какой стороны вы попадали в город — разруха была повсюду.
Солдаты и офицеры Советской Армии, проходившие службу в Кандагаре, наверняка никогда не забудут ни «Элеватор», ни «ГСМ», ни «Черную площадь». Это были черные дыры, в которые улетали души погибших советских солдат и миллиардный военный бюджет Советского Союза.
Обочины дороги, ведущей от «Черной площади» к «Элеватору», сплошь были усеяны остовами сгоревших автомашин и бронетехники. Побывав в 1987 году именно на этом участке дороги, Александр Розенбаум написал свой знаменитый «Чёрный тюльпан». В исполнении автора эту песню первыми услышали военнослужащие Кандагарской Бригады.
На стене одного из полуразрушенных зданий «ГСМ» наверно до сих пор сохранилась надпись, которую тогда углем сделал Розембаум. Всего одно слово — «Удачи!»
Добродушный водитель по имени Джилани, весельчак и балагур, коренной кандагарец, был душой всего советнического аппарата провинциального царандоя. Мне он больше всего пришелся по душе. Простецкий и бескорыстный, он был готов перегрызть горло любому собрату, который хоть что-то имел против военных спецов, особенно советников уголовного розыска и спецотдела. Не раз выручал меня и моего переводчика Олега, когда мы возвращались в «Кампайн», попросту — ООНовский городок[3] в неурочное время, которое фактически начиналось после обеденного намаза.
Джилани был «справным» водителем, даже в мыслях не позволявшим себе, чтобы старенькая «Тойота», на которой он честно отрабатывал свой хлеб, могла подвести его и перевозимых им советников. «Тойота» отвечала ему тем же.
Внешне Джилани был невзрачным, худощавым мужичком в возрасте Христа, чуть ниже среднего роста, с огненно-красной растительностью на голове. Одевался исключительно в национальную одежду — длинную рубаху, широченные штаны и тапочки на босую ногу. По-русски Джилани разговаривал не так чтобы хорошо, но зато освоил афганский вариант «эсперанто» — своеобразный каламбур из расхожих русских слов в сочетании с дари. Этого ему было достаточно для общения с «шурави». Но когда Джилани пытался объясниться, складывалось впечатление, что другим его языком являются руки — настолько быстро он ими жестикулировал.
