Отец сошел. Когда автобус покатил дальше, Куан Мэн оглянулся на старого человека, который благополучно перешел через дорогу. Небольшое ежедневное чудо при таком потоке машин. Откуда берутся эти машины? И кто эти уверенные люди, которые ведут их? Такие же сингапурцы, как он сам? Но у него не было машины, он даже не умел ее водить, и ничего общего с этими людьми у него не было. Водить машину - Куан Мэну это казалось таким экзотическим занятием, что он никак не мог представить себя за рулем. Он мог вспомнить только вечерние катанья на велосипеде, когда он был маленьким, а отец был мужчиной, велосипедистом. Зеленый "ралей". Машина, на которой он путешествовал в страну чудес.
Автобус дернулся и остановился. Куан Мэн сошел и чуть задержался на бровке. Мимо неслись ревущие машины. Дневная суматоха уже начинала отупляюще действовать на него, как лекарство.
Прежде чем усесться - или "приковаться", как он говорил, - к столу, он отправился сдать справку от доктора мистеру Тану.
Мистер Тан скользнул по справке явно недовольным взглядом и отбросил ее в сторону.
- Надеюсь, вам получше, - сказал он с тяжеловесной иронией.
- Спасибо, мне лучше, но я еще не совсем поправился, - ответил Куан Мэн, играя свою роль в спектакле. Подумав, он добавил: - Доктор Чан дал лекарство. Я его еще принимаю.
Медленно и скорбно, будто окутанный облаком страдания, прошествовал он к своему столу, надеясь, что обращает на себя общее внимание. Куан Мэн уже давно обучился этим конторским фокусам и теперь, немало попрактиковавшись в них, чувствовал себя специалистом. Он испытывал некоторое удовлетворение от собственной ловкости. Но это были мелкие радости жизни.
Так он прошествовал к маленькому столу в захламленной и шумной комнатке. Куан Мэн принялся отрабатывать зарплату, размышляя - оправдывает ли цель средства. Все эти фразочки, которые подбираешь в школе, - с какой готовностью приходят они на ум, как только начинаешь думать о жизни. Во всяком случае, школа себя оправдывает. Механически делая свою работу, за которую в конце месяца ему дадут деньги в плотном коричневом конверте, Куан Мэн все чаще мечтает о том, как бы он мог жить, будь он кем-то другим. Например, рыбаком, выходящим в море в длинном изящном сампане... В недолгий сезон муссонных бурь, когда море штормит, он сидит на песке, опершись спиной о кокосовую пальму, и чинит сети. Песок. Мягкий, теплый, ласковый песок. Или он матрос - ночью на койке в кубрике он прислушивается к биению волн, а днем на палубе вглядывается вдаль сквозь тучи соленых брызг, а вокруг одно море, море, море. Судно заходит в порты: Аден, Амстердам, Гамбург, Токио, Нью-Йорк, Гонконг, Коломбо, Владивосток, он сходит на берег и свободно шатается по портовым барам и забегаловкам. Или он крестьянин - обрабатывает свой клочок земли и собственными руками заставляет расти разные штуки, разные нежные зеленые растения. Куан Мэн не сомневался, что у него они росли бы. А потом сбор урожая и обильный деревенский праздник. Или стать бы рабочим на судоремонтном в Джуронге - там он сваривал бы огромные стальные листы в обшивку танкера-гиганта. В руках у него кислородная - или ацетиленовая, что ли? - горелка, искры звездами рассыпаются во все стороны, но он, умелый рабочий, не обращает на них никакого внимания. После работы он вытирает свои сильные мазутные руки и открывает бутылку пива. Как на рекламе пива "Гиннес". Сильный человек после трудового дня имеет право выпить.
