Выпуклостями на металлическом листе была изображена фигура воина в латах, с копьём в поднятой руке и с каким-то круглым предметом в другой. За спиной воина широко раскинулись огромные, тоже выпуклые крылья. Крылатый воин! На месте лица и рук потемневший металл как бы выстрижен. И на деревянном щите сквозь грязь и паутину угадывался цвет. Я послюнявил палец и потёр гладкую плоскость — проглянул человеческий глаз. Он смотрел на меня в упор и так пытливо, что я внутренне содрогнулся, — взгляд показался живым.
Поспешно слез вниз. Метра два лестницы внизу отсутствовали. И я перебрался с уцелевших ступенек на подоконник. Каждое моё движение эхом отдавалось под сводами. Часть взломанного пола, видимо, давно унесли те, кто громил церковь. Может быть, на топливо. Или ещё для каких целей. На всём подушками лежала пыль и валялся какой-то тлен, мусор, да битое стекло хрустело под босыми ногами.
— Не порезаться бы, — подумалось мне. — А то как вылезать отсюда буду? Кровью истечь можно.
Подошёл к высоченной железной двери и постучал в неё обломком кирпича, гукнул:
— Юрка! Бобынёк! Подь сюда…
— Где ты? — услышал я вскоре встревоженный голос друга.
— Здесь. Как отсюда теперь выпулиться?[63]
— А што, страшно?
— Не.
— Боженьку видел?
— На стенах нарисованы всякие. Целая толпа. А один — богатырь с копьём. И со щитом. Наверно, Невский. Бьет пса-рыцаря. А он в виде змея. Во — смехотура! Со скрученным хвостом! Вроде как ящер. Доисторический.
— Ну а Боженька, как мама рассказывала, есть? Такая, что глаз не отведёшь? Красивая такая вся?
— Такой нету. Там, наверху, есть много деревянных картин, большие и поменее.
Юрка замолчал.
— Вишь меня? — послышался голос из-под двери.
Я нагнулся и близко увидел блестящие Юркины глаза в щели между дверью и порогом.
— Держи пять, — он подсунул под кованое, танковой брони, дверное полотнище ладошку. — Не бзди, кореш. Поищи что-нибудь жилезное. Потижилея…
И я наткнулся-таки на тяжеленный лом-гвоздодёр. Остался, видимо, от тех, кто пол и все остальное выламывал. Но дверь не поддавалась. Безнадёжно долбить — гранатой не взорвёшь.
«Сюда я попал через окно. А вылезть?» — посетила меня простая мысль.
Покажилившись,[64] поднял и прислонил вывернутую тяжеленную плаху к стене под нижним окном, вскарабкался по ней, ухватился за кованый четырёхгранный прут решётки и ступил на подоконник. Выдохнув весь воздух, перевалил через завитушки и острые наконечники копий решётки. И вот я уже по ту сторону массивной, может быть более метровой толщины, стены.
