Кристин придвинулась поближе и принялась гладить ему шею.
Ее белая футболка светилась в темноте, глаза мерцали, и зубы поблескивали улыбкой между полных губ.
– Ну как, расслабляешься?
– Понемногу, – улыбнулся он. Приятно было ощущать ее легкие пальцы на затылке.
Ее глаза все ярче блестели в темноте.
– Ну вот, сегодня ты у меня полностью расслабишься. Моя цель нынче ночью – сделать тебя счастливым.
– И как ты собираешься этого добиться?
– Вот так.
Она немедля опустилась перед ним на колени, вытянула из-за пояса футболку и принялась целовать голый живот.
Ричард закрыл глаза, отдавшись восхитительному ощущению прохладных губ, касающихся кожи, и шелковистых волос, скользящих от груди к поясу джинсов.
– Кристин, может, лучше продолжим в комнате?
– Кто нас тут увидит? – слова перемежались поцелуями. – Мотыльки... летучие мыши... лиса... кролики... ангелы...
Она расстегнула ему джинсы, и Ричард задохнулся от наслаждения. Губы гладили кожу, возбуждали, сердце билось быстрее. Он не заметил, когда она стянула футболку. Ричард гладил ее гладкую спину, чувствуя ладонью, как изгибается и вытягивается позвоночник. Кое-как избавившись от джинсов, неловко стянув кроссовки, он позволил жене увести себя – не за руку – о, Господи, вовсе не за руку – на газон. Их губы встретились. Они упали на траву, чувствуя обнаженной кожей ее упругость, и покатились, сцепившись в нежной схватке, где каждый старался оказаться наверху.
Его рот бродил по всему ее телу, облизывая, целуя, тихонько покусывая.
– О, Ричард, – в изнеможении простонала Кристин.
Мерцание свечи почти не проникало сюда, и только звезды освещали ее тело и колеблющиеся груди, когда она, оказавшись наверху, вращала бедрами, чтобы пощекотать его живот треугольником волос.
В его крови взорвался праздничный фейерверк, наполнив тело силой, и он сжал жену в объятиях со страстью насильника и нежностью любовника.
– Я хочу почувствовать тебя внутри, – выдохнула она, – Войди в меня! Войди... А! Да, вот так... так. Да, мне хорошо, хорошо. Еще! Сильнее, еще... пожалуйста.
Он больше не владел собой. Все возбуждало его: любовь под ночным небом, горячее женское тело, доверчиво прижавшееся к нему в страстном желании отдаться, жаркое дыхание у самого уха.
– Я здесь, я твоя, возьми меня.
Сладострастное самопожертвование.
Времени больше не было, Ричард превратился в стихийную силу, подобную грозе, потоку или урагану, неукротимую и бессмысленную. Опираясь на кулаки, как самец гориллы, мужчина прогибал спину в стремлении пронзить глубже. Женщина ахнула. При каждом толчке ее пальцы вцеплялись ему в ягодицы, она выкрикивала его имя, мотая головой, блестя зубами за натянувшимися струнами губ. Ритм ускорялся. Он словно стремился вмять тело под собой в мягкий дерн. Ее веки распахнулись, блестели глаза, дыхание участилось, горячие выдохи сушили пот на его лице.
