Каждый убивал [Журнальный вариант] | страница 8

Тут обнаруживается, что сумки в руках нет.

Выругавшись вслух, Анжела бежит назад, выщелкивает крышку бардачка, выуживает оттуда сумку, запускает руку в ее нутро: там блокнот, в нем Никиной рукой записан дверной код. Ну прямо как в сказке: на море на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце…

Дрожащие пальцы то и дело оступаются, не туда нажимают. Сброс набора, еще один… С третьего раза замок щелкает, и Анжела — в полутемном подъезде.

Вздрагивает от громкого стука захлопнувшейся за ней двери. Несколько ступенек вверх до лифта. Красный огонек и гул: занято. В нетерпении она делает шаг назад, в сторону лестницы: на третий этаж можно и пехом взобраться, но тут “блям!” — дверь лифта распахивается, и оттуда прямо на нее прет осанистая девица модельного роста с невидящим карим взглядом, с капельками пота на высоком лбу и над узкой верхней губой. Рот приоткрыт. Улыбается, но как-то странно. Не от счастья, а вроде от какого-то обрадовавшего ее события ли, открытия… Весь свет от ухмылки направлен внутрь ее, наружу ни лучика не просачивается… Раскраснелась, с тяжелым дыханием — как после секса.

Неожиданная встреча.

— Ада?! — вскрикивает Анжела, выпрямляя спину и высоко задирая голову. Чтобы ни в чем не уступать стройной незнакомке. Почему окликнула — не знает. Само вырвалось.

Та дергается и, даже не пытаясь сфокусировать взгляд на Анжеле, все так же сомнамбулически чешет к выходу. Приходится схватить ее за руку и придержать, чтоб очухалась. Но девица вырывается и угорело летит на улицу.

Ошиблась, наверное… Вряд ли это Никина парикмахерша. Может, любовница какого-нибудь папика, живущего в дорогом доме. Инкогнитость — условие ее содержания, вот и убежала, успокаивает себя Анжела.

Но в лифтовой кабинке ее донимает сандаловый запах. Не Никины ли духи, которыми та пометила свое ближайшее окружение? После рождения дочки раздарила любимые прежде квадратные флакончики: кормящие матери, мол, должны пахнуть молоком и чистотой.

Ада не слышит своего имени. Вырывает руку, почувствовав, что кто-то удерживает за рукав, и бежит вон из Никиного дома.

Что же так вздрючило-то?

Клиентки лишилась… Всего одной. Подумаешь!

Ника-земляника… Ну, щедрая была, ну, помогла квартиру снять, когда меня Витька из своего дома выставил, денег одолжила…

Задолбала, блин, своей заботой! Легко быть добренькой за чужой счет. Не свои ведь кровные мне давала. Мамаша ее отчета не требовала за каждую копейку, как моя!