«… – Мы разучились говорить друг с другом с тех пор, как проклятый Один украл „мед поэзии“, – Суттунг посмотрел на дочь, но Гуннлёд, как обычно, промолчала, – у меня было двенадцать сыновей, и Один погубил их… – старый ётун сделал еще одну паузу, в надежде, что дочь хотя бы сейчас ответит ему, ведь это были ее кровные братья!.. Но не дождался, – а ты растишь чудовище, которое проклятый Один зачал в тебе – единственное, что он нам оставил, – ётун вздохнул, и снежная грива на его каменной голове всколыхнулась, – этот выродок слишком могуч, чтоб мы могли убить его, но мы должны хотя бы изгнать его из нашего мира.
– Сначала ты должен будешь убить меня, – равнодушно ответила Гуннлёд.
– Но почему?!.. – Суттунг трагически взмахнул руками, и лавина по его плечам устремилась вниз, похоронив деревню, в которой обитали люди.
– Потому что я любила его, и сама отдала мед! – Гуннлёд воинственно вскинула голову, и от этого движения пронесся порыв ветра и зашумели леса.
– Ётуны не могут любить асов, разве ты не знаешь об этом?
– Любить могут все и всех, – возразила Гуннлёд.
– Нет, не могут! Так решил твой Один! Пусть Старкад убирается, чтоб не напоминать о том, что случилось! Пусть идет к своему отцу!
– Нет! Я… – Гуннлёд не успела закончить фразу, потому что все вокруг содрогнулось. Скалы посыпались в море, как песчинки, и грохот оглушил даже самого Суттунга. Он никогда не видел „внука“ во всей красе, потому что тот много веков лежал без движения, обрастая щетиной лесов и седея под толщей снега. Может, он так бы и умер, ни разу не сдвинувшись с места, если б не незаслуженные упреки Суттунга – он ведь не виноват, что родился именно таким, и именно от этих родителей.
– Я сам уйду, – Старкад думал, что произнес это тихо, но раскаты докатились, и до альвов в ужасе попрятавшихся в пещеры, и до людей, под которыми задрожала земля, и даже до асов, решивших, что началась Последняя Битва.
– Он прекрасен… – прошептала Гуннлёд, наблюдая, как восьмирукое чудовище с огромными желтыми клыками поднимается над мирами. Затекшие от долгого бездействия ноги подогнулись. Старкад схватился за ствол Мирового Дерева, и ясень Иггдрасиль закачался. Один почувствовал это, восседая на своем престоле, и все понял – сын шел к нему.
Он не был готов к встрече, а тут еще увидел обитателей Асгарда, приближавшихся к престолу с другой стороны. Процессию возглавлял Тор, несший на плече чудесный молот, и это не предвещало ничего хорошего.
