— Но ведь все-таки как-то же прочитал ее послание, если утром собрался в Хельсинки?
— На моем компьютере! Тьерри отказался его за свой пускать, потому что действительно нужно было создать к утру курсовую. Но я-то не могла отказать, когда мужу и добытчику нужно срочно получить по почте новые прайсы и обзор состояния рынка. Поработать над всем этим и подготовиться к выступлению на утренней планерке. Он расположился за моим столом в гостиной. Я гладила на кухне. А потом легла спать.
— С ума сойти! — помолчав, сказала Марта и хмыкнула.
— Смешно, конечно, — сказала я. — Только, наверное, я не должна смеяться. Он ведь любит эту Вивьен, а не меня. Ты только послушай, что он написал ей сегодня ночью. Несколько писем! И утром уже два пришло.
— А ты, я так понимаю, не ответила до сих пор?
— Кстати, Паскаль написал мне опять. Оказывается, мой вчерашний ответ до него не дошел, наверное, я забыла нажать на «отправить». И Русалка снова написала. Представляешь? Да так много! Всю свою биографию, про детей, про мужа. Я ей тоже кое-что написала из своей жизни в Ванкувере. И еще какая-то Лошадка предлагает участвовать в конкурсе кулинарных рецептов из овощей, но они должны быть в стихах…
— Жюстин! Не морочь мне голову! Ты ответила Даниелю или нет? Сейчас в Ванкувере три часа ночи!
— Нет… Я не знаю, что на это отвечать.
Глава 11, в которой я читаю послания Даниеля
«Далекая моя, единственная! Не волнуйся, я жив, у меня все-все хорошо! После встречи с тобой моя жизнь словно началась заново. Ты даже не представляешь, сколько значишь для меня. Все переменилось! Но еще острее стало мое одиночество. Когда всегда тебя не понимают все, к этому привыкаешь. Но вдруг появляется такой близкий и одновременно очень далекий (территориально) человек, и чувство одиночества тоже с новой силой берет за горло. К тому же мы оба, увы, несвободны. Но какое счастье, что ты прилетишь в Европу! Я даже представляю, как мы будем гулять среди фьордов и в каком-нибудь маленьком скандинавском домике рядом с камином будем любить друг друга… С каждой минутой я все отчетливее вспоминаю те наши единственные минуты любви в юности. Я помню ту неуютную квартирку, твою толстую соседку, тот диван с выпирающими пружинами… А ты помнишь тот день? Почему тогда ты не сказала, что ты — это ты? Все могло бы быть иначе. Целую тебя сто миллионов раз»!
Через полчаса он написал:
«Наверное, ты сейчас очень занята, если не можешь войти в Сеть. И, наверное, я должен признаться, что твой чуткий сон сегодня днем — как раз когда ты его видела — оказался телепатическим. Но машину вел не я, а моя жена, и мы ехали не по пустыне, а по Парижу. Не знаю, может быть, Марта проболталась, но мне кажется, что жена что-то о нас знает. Она с такой скоростью вела машину, будто хотела, чтобы мы разбились… Клянусь, я больше не допущу, чтобы она была за рулем, когда мы едем вместе. Я хочу увидеть тебя в Хельсинки, в Осло, в Копенгагене, в Париже, в Ванкувере! О, как я хочу тебя увидеть… Я рассматривал твою фотографию, где ты с мужем, потому что я тебя очень сильно к нему ревную. Почему он, а не я? Я даже подумал, что лучше бы он был лысым толстым коротышкой, но сразу же устыдился своих мыслей: разве бы ты смогла бы спать с таким? Я постараюсь не ревновать, и ты тоже не ревнуй меня к жене. Это просто брак и связанные с ним обязанности. Самое ужасное, что вы с ней слишком похожи, но ты совсем другая! Ты понимаешь меня, а она никогда даже не старалась. Она старалась только женить меня на себе, кроме статуса замужней женщины, ее никогда ничто не волновало. Зачем тогда, в юности, ты пошла на поводу у ее стереотипов? Мы ведь могли бы быть вместе»…
