— Только не говори мне, что ты это пишешь.
— Нет, конечно! Я пишу: «Я мечтаю увидеть тебя снова. Как несправедлива жизнь! Почему мы так далеко? Прости, больше не могу писать, завтра у меня очень большой день. Целую»! И ухожу с твоего сайта. — Что я и сделала.
— Целую? — переспросила Марта. — Даже так? Дорогая, ты не торопишь события?
— Слушай, ближайшую неделю, если не больше, ему придется прикрывать рот рукой. Должна же у человека быть хоть какая-то радость в жизни?
— Ха! — отреагировала Марта и совсем иным тоном спросила: — А ты давно записала его на протезирование?
— Ты о том, что в отношении клетчатого зонтика это очень вовремя? Да, давно. — Я вздохнула. — Ладно, Марта, спасибо огромное. Очень повеселились! Сюжет твоего нового романа будем обсуждать?
— Сюжет? Сейчас? Ты еще на это способна?..
— Ну-у-у… — протянула я. — Работа есть работа. Или я сажусь редактировать Леокадию де Орфез [3].
— В смысле Надин Мориньяк? Опять плащи и шпаги? Юная девица в мужском платье?
— Естественно.
— Ладно, передавай ей от меня привет. А я пойду за продуктами. Кстати! Ты ведь так и не сказала мне, где та булочная с твоими фирменными пирожками?
Я назвала ей адрес, объяснила, как добраться. Мы попрощались, я повесила трубку, открыла файл с рукописью Надин Мориньяк, но буквы не желали складываться в слова, и слова — в предложения. Я пошла на кухню, сделала себе кофе. Выпила. Потом постояла на террасе, посмотрела на город.
На всех балконах, балкончиках и террасах что-нибудь по-весеннему расцветало. Кроме моей террасы. Я вспомнила о «своей» фотографии в Шелгваукане среди тропической растительности и подумала, что могла бы запросто выращивать нечто подобное на просторах своей террасы, но почему-то категорически не испытываю потребности в земледелии. Попутно пришла мысль: а не полюбоваться ли мне еще разок на фотошопное творение Марты? Удивительно, до чего ловко у нее получается.
Я вернулась к компьютеру, вошла на сайт Марты, открыла свою страничку и вовсе не удивилась, что за это время там возникли две «мои» фотки — на борту шикарной яхты в обнимку с импозантным мужчиной, и в цветущем саду я сижу за столом с двумя девочками-девушками, — а еще новое сообщение Даниеля: «Спокойной ночи, любимая! Целую тысячу раз»!
Глава 8, в которой она смотрела в зеркало
«Платье из лионского шелка, от лучшего парижского портного, кружева, сработанные мастерицами Валансона, старинное бриллиантовое колье и диадема с сапфирами — бабушкино наследство, добытое предком в крестовом походе, — с дюжину перстней на всех пальцах и газовая, шитая золотом фата, фижмы и новехонький атласный корсет — ужасно тугой и неудобный, маленькие туфельки без пятки на высоченном точеном красном каблуке…
