Бардилис сжал рукоять своего клинка, но Птолемей заметил это движение, и на его разбитых губах появилась лукавая улыбка.
— Я пришел с миром, Аль-Борак, — спокойно сказал он. — Человек, способный сражаться так, как сражался ты, — не колдун, не вор и не убийца. А я не глупец, чтобы ненавидеть того, кто победил меня в честной схватке и спас мое царство, пока я лежал без чувств. Ты пожмешь мне руку?
Гордон без колебаний сжал его огромную пятерню. Видит бог, он испытывал самые лучшие чувства к этому великану, которого с радостью назвал другом. Ведь его единственным недостатком было тщеславие.
— Я очнулся слишком поздно, чтобы присоединиться к битве, — продолжал Птолемей. — И застал лишь самый конец. Но одного из этих шакалов я все-таки убил. Нет, конечно, не шакала. Скорее, крысу, которая завелась во дворце.
И бросил к ногам Гордона то, что до сих пор прятал за спиной. Это была голова Абдуллы. На мертвом лице таджика застыла гримаса ужаса, словно в последний миг он увидел саму Смерть.
Птолемей посмотрел в сторону ущелья, где его воины все еще преследовали уцелевших афганцев.
— Ты останешься в Аталусе и станешь моим братом, как и братом Бардилиса, Аль-Борак?
— Благодарю тебя, царь, — ответил Гордон.
— Я должен вернуться к своему народу. Правда, меня ждет долгий путь… Я воспользуюсь твоим гостеприимством, но через несколько дней мне придется вас покинуть. Единственное, чего я прошу от граждан Аталуса, — это немного еды в дорогу. И еще: чтобы они всегда оставались такими же верными и отважными, как их предки.
