Тяжелый войлочный плащ стеснял движения, Гордон в бешенстве швырнул его на пол и ее раз в отчаянии окинув взглядом комнату. Жрец по-прежнему корчился на полу, и его вид немного отрезвил американца. Одеяние жреца может послужить неплохой маскировкой, которая поможет незаметно выскользнуть из храма, где толпы бритоголовых убийц шарят по всем углам, разыскивая белого дьявола Аль-Борака. Этот весь в крови, но этажом ниже лежат без чувств еще двое.
Значит — вниз, и побыстрее. Выскочив в коридор и пробежав мимо мертвого стражника, Гордон спустился на несколько ступенек вниз, резко остановился, осторожно заглянул за поворот. В нижнем коридоре горело множество ламп, а у самой лестницы стояла толпа жрецов с факелами и саблями. Гордон заметил даже несколько ружейных стволов.
Он инстинктивно сделал шаг назад, и в это мгновение жрецы закричали и вскинули ружья. За их спинами Гордон заметил круглолицую девушку с раскосыми глазами, которая пробиралась мимо них, прижимаясь к стене. Потом она ухватилась за веревку, свисавшую с потолка, и с силой дернула. В то же мгновение Гордон почувствовал, что лестница как будто вдруг поехала у него под ногами. Несколько выстрелов прогремело одновременно. Падая в черную пропасть, которая внезапно разверзлась у него под ногами, он успел понять, падение спасло его. Пули просвистели пару дюймов выше, чем нужно было для того, чтобы отправить Фрэнка Ксавьера Гордона на тот свет. Последнее, что он услышал, — яростный победный вопль жрецов, но теперь перед глазами у американца была лишь непроницаемая тьма.
Когда Гордон ушел, Ясмина закрыла за ним дверь, вернулась на диван и принялась с интересом разглядывать огромный пистолет, который он ей оставил. Отблески огня в глубине полированной стали становились голубоватыми, и она невольно почувствовала восхищение.
Она отложила оружие и, закрыв глаза, откинулась на спинку дивана. Испытывая тягу к философии и мистике, она не слишком доверяла обычному оружию. Ее утонченная натура воспринимала грубую силу как нечто второстепенное; она восхищалась Гордоном, но лишь как дикарем, варваром, прокладывающим себе дорогу мечом и пулей.
Поэтому револьвер лежал где-то в стороне, и Ясмина даже не успела к нему потянуться, когда шорох драпировки заставил ее вздрогнуть и открыть глаза. Глаза молодой женщины расширились от ужаса. До сих пор она была уверена, что за этой драпировкой нет ничего, кроме пустой каменной стены, за которой лишь сплошная твердь горы.
