с шляпкой, покрытой выростами, похожими на тирилы. С первого взгляда он принял их за паразитические наросты, но более близкое знакомство показало, что они были неотъемлемой частью растения, «почти как будто этой морфологической аномалией он желал выразить протест против своей свинцовой неподвижности, бунт против своей собственной аморфной и тупой внешности, делая отчаянную попытку достичь лёгкости и элегантности воздушных вещей»
[28]. В настоящее время известный как катачекский проторбис, он попал в каталог параллельной ботаники как аномальная разновидность, но вполне возможно, что он является единственным известным примером иного вида вообще, только с несколькими незначительными чертами сходства с
Protorbis. (табл. XVIII)
Индийский P. minor, который обитает в относительном изобилии в джунглях Яндура и в горах Тампала, не крупнее гриба. Экспедиция Миддлтона первой использовала стеофитирол, чтобы упаковать эти растения, которые обычно не переносят прикосновений. Образцы, которые они привезли, теперь демонстрируются в небольших пластмассовых кубах в Зале параллельной ботаники бирмингемского Музея естествознания. Кто-то может выразить удивление, что Бирмингем, один из главных индустриальных центров Великобритании, и уж конечно никак не Мекка для интеллектуалов, обладает одной из наиболее важных и полных коллекций параллельных растений в мире. Однако, мы должны иметь в виду, что угольные пласты этой местности давно сделали Бирмингем великим сталеплавильным городом, и вполне логично, что экономический интерес к природным ресурсам, которые лежат просто под поверхностью земли, должен привлечь те науки, которые также драматично развивались в течение восемнадцатого и девятнадцатого столетий, и были тесно связаны со стремительным прогрессом технологии во время Индустриальной Революции. Открытие важных отложений, содержащих окаменелости, стимулировало палеонтологические исследования в этой области, а они, в свою очередь, привлекли зоологов, ботаников, и, в конечном счёте, студентов паработаники вроде Уэллса и Джозефа Миддлтона. Культурное развитие города, конечно, не останавливалось, и Бирмингем обзавёлся большим университетом, муниципальной галереей искусств и симфоническим оркестром.
Уже в самом начале многие богатые промышленники были осведомлены о том, что их экономические чудеса, воплотившиеся за счёт рабочего (или, скорее, трудящегося из последних сил) класса, становились причиной усиливающегося негодования, и они поняли, что среди интеллектуальной элиты страны их люди смотрелись без особой симпатии. Поэтому они искали способы приложить свои имена к предприятиям высокого культурного и морального престижа, которые в то же самое время не были слишком удалёнными от сферы их непосредственных интересов.
