Вайолет чувствовала, что ее лицо горит, но вряд ли кто-нибудь связал ее румянец с действительной причиной, вызванной не столько этим отрывком, а тем, какой эффект он почему-то оказал на нее сегодня.
— Э-э, — промямлила она, отводя взгляд в сторону и лихорадочно думая, что бы ответить, так как Гевин, совершенно очевидно, ожидал от нее ответа.
— Неужели не понятно? — притворно удивился Гевин. — Кстати, вы хорошо рассмотрели картины на стене?
Вайолет была рада смотреть на что угодно, лишь бы не на него. Она тут же перевела взгляд на висевшие на стене картины. Ничего особенного. По крайней мере, лично она сама не понимала абстракционистское направление в искусстве. Так она и сказала.
Гевин широко усмехнулся и предложил:
— А вы все-таки взгляните на них получше.
Вайолет заупрямилась:
— Я же вам говорю: я совершенно не понимаю этого направления в искусстве. Может, потому, что я не особенно разбираюсь в живописи.
— Если не считать «Камасутры», — негромко, словно обращаясь к самому себе, произнес Гевин и добавил уже громче: — В любом случае, мисс… э-э… Тэнди, подойдите, пожалуйста, к этой картине поближе и взгляните на нее внимательнее. — Гевин указал на изображение, больше напоминавшее месиво из фиолетового и коричневого цветов. — Картина ничего вам не напоминает?
Вайолет сделала один шаг в указанном направлении, остановилась и наклонила голову.
— Похоже на арахисовое масло и какой-то сэндвич, — наконец сказала она, добросовестно изучив картину и так и не понимая причину, почему Гевин Мейсон столь настойчиво советует ей взглянуть на его небольшую коллекцию.
Ну не знаток она искусства! Что ж теперь, повесить ее прикажете?
Гевин неожиданно засмеялся. Такого искреннего смеха от него Вайолет, признаться, не ожидала.
— Подойдите к ней ближе, — посмеиваясь, предложил он снова.
Вайолет вздохнула и неохотно приблизилась к картине еще на пару метров. В этот раз она постаралась больше сфокусироваться не на деталях, а на общих контурах. Снова несколько секунд она пристально вглядывалась в фиолетово-коричневое смешение цветов, и, только когда глаза у нее начали слезиться от напряжения и пропала резкость, она поняла, что видит что-то похожее на фигуру, а не на арахисовое масло и сэндвич. Она прикусила губу и нахмурилась. Похоже на… на…
— О боже, — наконец выдохнула она. — Это мужской… мужской… а-а-а… — Она оборвала себя.
— А-а-а, мужской, так сказать, атрибут, который отличает его от женщины, — закончил за нее Гевин.
