Любовь первая, любовь бурная | страница 6



Бриана усмехнулась. «Место, где можно жить,» — ну и ну! Она спала в крошечной комнатке на чердаке. Зимой там было очень холодно, а летом — жарко, как в печке. Комната ее больше походила на тюремную камеру, чем на девичью светелку. На маленьком круглом окошке не было занавесок, на стенах — ничего похожего на лоскутный коврик или картинку, чтобы как-то приукрасить унылый интерьер. Были только жесткая и узкая кровать, белый эмалированный таз и разбитый сундук, где она хранила несколько своих, собственных вещей.

Остальной дом по здешним западным стандартам выглядел роскошно. Просторная кухня оснащена всеми приспособлениями, которые только можно представить. Плита, на которой готовили пищу, — самая лучшая из тех, что только можно купить за деньги. Кладовая забита банками с овощами и фруктами, которые законсервировала Бриана. В столовой почетнейшее место занимали огромный стол из красного дерева и шесть достойных его стульев, рядом находился сервант. И еще в этом помещении висела маленькая хрустальная люстра, которую Гарриет Бьюдайн привезла аж из Пенсильвании. Спальня дяди и тети была достаточно большой, с огромной латунной кроватью, дубовым сундуком, высоким комодом и платяным шкафом. Узорчатые полотняные шторы розового цвета украшали единственное окно, кровать застилали стеганым покрывалом в тон штор. Цветистый китайский ковер закрывал почти весь пол. В гостиной высился большой камин, сложенный из местного камня. Один угол комнаты занимало пианино. Бриана любила пианино, но ей не разрешалось даже прикасаться к нему. И вообще в гостиной ей позволялось находиться очень редко, когда, например, преподобный Джексон приходил навестить их. Это позволяло ее дяде и тете чувствовать себя добродетельными, показывать священнику, какие они замечательные люди, раз предоставили жилье племяннице Генри. Все остальное время Бриана должна была оставаться в своей комнате, на кухне, в огороде… — короче говоря, где-нибудь подальше от глаз своих родственников.

Она провела рукавом по лбу, проклиная уродливое платье, которое была вынуждена носить. Оно было ей очень велико, но тетя была убеждена, что молодая девушка не должна выставлять напоказ свое тело. Коричневого цвета, с длинными рукавами и высоким воротником, оно не было отделано никакой лентой или тесьмой. Другое ее рабочее платье было точно таким же, только темно-голубого цвета. Единственное выходное платье, которое девушка надевала в церковь по воскресеньям, было сшито из грубой черной шерстяной ткани. Оно отличалось от рабочих только тем, что подходило ей по размеру и было отделано изящными белыми кружевами по воротнику и манжетам.