А далее обстановка начала накаляться: соревнования есть соревнования. Нервы напряжены. Чтобы превзойти соперников, порой его на миг просто ненавидишь. Тем паче, речь идет о денежных призах, и немалых.
Короче говоря, когда Попов решил переставить починенный двигатель с первого «Райта», казавшегося менее надежным, на второй, мотор которого не внушал. ему доверия, и сменить машину, заскандалил Христаанс. Пышноусый, добродушный на вид бельгиец был, ведь в прошлом автогонщик — знал, что если идешь первым, ни в коем случае нельзя пропускать даже на миг соперника вперед: тесни его, загоняй на вираже вверх, прижимай к бровке на прямых, сбивай ему скорость — на то борьба. Винцирс же по сумме заработанных призов лидировал. Он заявил, что так дело не пойдет: вот если бы Попов вдрызг разгрохал аппарат, вопрос иной. «У нас по одной машине, у него две, что ж, при любой поломке он станет рокироваться? Нет, месье-медам, в скачке лошадей не меняют».
Его поддержали другие — все, кроме баронессы, «Вуазен» которой вообще пока не мог ни разу оторваться от земли.
Главный судья полковник Ильенко вынужден был не засчитать Попову достигнутую им высоту полета.
Но состязания продолжались.
«Попов и Моран, — писал репортер «Петербургского листка», — каждый по-своему художник. Художник любимого дела. Попов — крупный мастер широкого захвата, широких порывов. Моран — тонкий акварелист. Он изумляет публику своей подкупающей акробатикой. Такого обманщика свет не видел. Падает книзу — вот-вот разобьется. Невольно замирает сердце. А он, разбойник, как ни в чем не бывало, точно на груди невидимой волны, взлетает кверху и мчится — то прямо стрелой, то капризными крутыми зигзагами».
(«Эк описывает, разбойник!» — хочется воскликнуть.) Следовало, конечно, воспевать искусство не только Леона Морана, но и Луи Блерио со товарищи. Летающий ящер «Райт», как сказано выше, во многом ему уступал. Так отдадим же дань таланту, отваге, холодному презрению к опасности — чертам Николая Попова. Видится в нем что-то печоринское. Даже обреченность видится…
Он. лишь ненамного отстал от мирового рекорда продолжительности полета. Он отобрал у Христианса лидерство в «митинге».
А потом скандал, было замятый, вспыхнул с новой силой. Второй «Райт» Попова тоже упал — с двенадцатиметровой высоты. И развалился на части. Остался цел мотор, и Попов, отделавшийся ссадинами, вознамерился вновь «сменить лошадь» — переставить его на первый.
