Götterdämmerung: cтихи и баллады | страница 12



И в братской, солдатской могиле
На горной, холодной заре
Мы их поутру схоронили
В российской, кавказской земле.
Торжественно, сосредоточась,
Без лишних, бессмысленных слов
Отдали последнюю почесть
Из вскинутых в небо стволов.

1999

К 200-летию со дня рождения А.С. Пушкина

Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел.
А.С. Пушкин

Под звонкие народные частушки
Среди церквей, трактиров и палат
Великий Александр Пушкин
В Москве родился двести лет назад.
Когда была война с Наполеоном,
Не удержали дома паренька.
По простыням сбежал через балкон он
И сыном стал гусарского полка.
Он был в бою беспечен, как ребенок,
Врубался в гущу вражеских полков.
Об этом рассказал его потомок,
Прославленный Никита Михалков.
Трудны были года послевоенные,
Но Александр взрослел, мужал и креп.
На стройке храма у француза пленного
Он финский ножик выменял на хлеб.
И не пугал тогда ни Бог, ни черт его,
Он за базар всегда держал ответ,
Он во дворах Покровки и Лефортова
У пацанов имел авторитет.
Он был скинхедом, байкером и рэпером,
Но финский нож всегда с собой носил,
А по ночам на кухне с Кюхельбекером
Он спорил о спасении Руси.
Запахло над страной XX съездом.
Он кудри отпустил, стал бородат,
Пошел служить уборщиком подъезда
И оду “Вольность” отдал в Самиздат.
Он мыл площадки, ползал на коленках,
Отходы пищевые выносил,
А по ночам на кухне с Евтушенко
Он спорил о спасении Руси.
И несмотря на то, что был он гений,
Он был веселый, добрый и простой.
Он водки выпил больше, чем Есенин,
Баб перетрахал больше, чем Толстой.
В судьбе случались разные превратности,
Пришла пора доносов, лагерей.
И он имел на службе неприятности,
Поскольку был по матери еврей.
Он подвергался всяческим гонениям,
Его гоняли в шею и сквозь строй,
И он не принял Нобелевской премии,
Он в эти годы был невыездной.
Враги его ославили развратником,
И император выпустил указ,
Чтоб Александра в армию контрактником
Призвали и послали на Кавказ.
Но Пушкин, когда царь сослал туда его,
Не опозорил званья казака.
Он тут же зарубил Джохар Дудаева,
И у него не дрогнула рука.
И тотчас все враги куда-то юркнули,
Все поняли, что Пушкин-то — герой!
Ему присвоил званье камер-юнкера
Царь-страстотерпец Николай Второй.
И он воспел великую державу,
Клеветникам России дал отпор
И в “Яре” слушать стал не Окуджаву,
Краснознаменный Соколовский хор.
Пришел он к Церкви в поисках спасения,
Преодолел свой гедонизм и лень.
И в храме у Большого Вознесения
Его крестил сам Александр Мень.
И сразу, словно кто-то подменил его,