— Противный мальчишка! Чтоб у тебя оторвались руки и повыдергали тебе все волосы и выцарапали твои хитрющие глаза! Воришка! Ворюга!
Мика надрывался, как резаный. Я с трудом вырвался из его ручонок.
— Ты что, совсем спятил? Чего ты разорался из-за кучки хлама? Вовсе я не собирался трогать твое барахло, я случайно нашел.
— Вор, ворюга, — всхлипывая повторял блаженный, перебирая свои сокровища. — Измял, все измял негодный…
Горе его было безутешно. Он любовно разглаживал вновь обретенные драгоценности, отирая рукавом покрасневшие глаза. Глаза у него были большие, как блюдца. Мне подумалось, что и слезы из них должны катиться какие-нибудь огромные, но Мика сидел ко мне спиной, склонившись над своей растревоженной ямкой и я видел только его истертую рубаху, да белую бороду, окружающую лицо. Так он долго еще причитал и никак не мог успокоиться.
— Меня брат Луиджи послал. Говорит, принеси камень, а то нож не на чем поправить, — примирительно сказал я, мне было ужасно жаль беднягу. У Мики в жизни была только одежда, да эта несчастная кучка перьев. А больше ничего не было, ни друзей, ни книг, ничего (как, впрочем, и у меня в ту пору).
— Мика, я не хотел ничего трогать, правда.
Угомонившийся было блаженный вскочил на ноги и заверещал еще тоньше и пронзительней.
— Грабитель! Ворюга! Уходи, уходи, уходи!
Он стоял раскрасневшийся, мокрый от слез, и дрожал от гнева и бессилия.
— Да пропади ты со своими перьями, — в сердцах воскликнул я и обиженный донельзя зашагал прочь. Я хотел всего лишь извиниться, а на меня наорали, словно я украл в пост из кладовой кусок мяса, чтобы съесть его в одиночку.
— Смотри, больше на глаза мне не попадайся, а то я тебя поколочу, — крикнул я обернувшись.
От обиды я забыл, зачем пришел в сад, и когда брат Луиджи нашел меня на кухне, чтобы спросить нашел ли я камень, я сказал, что нет.
— Что за человек, ни о чем попросить нельзя. Дал пустяковое задание, камень найти, так он и это не смог. Да на что ж ты в жизни сгодишься-то, — брат дал выход своей копившейся желчи, которой у него всегда было в избытке.
Стоявшие рядом монахи с ехидством прошлись по поводу моей никчемности. От досады я спрятал лицо в коленях и подумал, а не заплакать ли мне. Когда же поднял голову, мне показалось, что за дверями скрылась белая борода Мики.
На следующий день я наткнулся на блаженного сразу, едва вышел во двор.
— Идем, — Мика сиял от удовольствия, казалось, даже борода его светилась.
