Каждому купцу известно, что понять истинную покупательную возможность жителей любого населенного пункта, можно наведавшись в парочку окраинных или портовых питейных заведений. И здешний контингент безошибочно укажет нижний уровень платежеспособности населения. Поэтому, если видишь заплеванный пол, грязные столы, непонятно когда стираный фартук хозяина, засаленные передники служанок, неопрятную одежду и опухшие морды завсегдатаев — с дорогим товаром здесь делать нечего. А на время пребывания хорошо бы усилить охрану. Ибо эти места для дешевой контрабанды и… торговцев драгоценностями. Потому как крайняя бедность подразумевает стоящий за ее спиной призрак по-настоящему огромного состояния. И тому, кто выкладывает на прилавок товар среднего качества, здесь не найти покупателя ни среди богачей, ни в домах простолюдинов.
Тогда как опрятная прислуга, чисто выскобленные столы, приятный запах, наплывающий из кухни в обеденную залу, и неторопливый говор, зашедших подкрепиться или отдохнуть, степенных клиентов — не менее убедительно утверждают, что тут проживают люди состоятельные и рачительные. За добротный товар готовые заплатить надлежащую цену, а никудышную дешевизну или роскошные безделушки — им лучше не предлагать.
Но это заведение язык не поворачивался обозвать таверной или харчевней.
В просторном и светлом помещении все сверкало чистотой. Сквозь прозрачные стекла свет беспрепятственно вливался внутрь, придавая ощущение домашнего уюта. Тем более, что снизу и чуть выше головы сидящего человека широкие окна были прикрыты от взглядов прохожих, белыми занавесками. Столики, рассчитанные не больше чем на пять-шесть человек, застелены такими же, белоснежно-чистыми скатертями!
Миловидные служанки, разносившие заказы, напоминали сбежавшую из театра группу танцовщиц. Ибо, невзирая на вполне целомудренную одежду, любому было понятно, что под ней скрыто стройное, красивое тело, соответствующее хорошеньким личикам и ослепительными улыбками. И наполненные тарелки они не шлепали на стол абы как, а подложив под каждую салфетку из мягкой кожи.
Стоявший за шинквасом детина, своей внешностью и силой рук мог поспорить с мясником или биндюжником, но накрахмаленный фартук на нем прямо сиял девственной чистотой. А разбойничья рожа излучала такое искреннее радушие, что Мирослав, на всякий случай, проверил на месте ли кошель с деньгами. Особенно, после того, как к ним подскочила пара подростков, чтоб проводить гостей к свободному столику.
