Однако даже исписанные всяческими надписями гробницы не могли приготовить путешественника к тому бедламу, который начинался за городскими воротами. Улицы Рима прокладывали вне соответствия с каким бы то ни было планом — такой мог бы составить разве что свихнувшийся на дальних перспективах деспот, а римские власти редко имели в своем распоряжении больше одного года. В результате город рос хаотично, повинуясь неуправляемым импульсам, потребностям и порывам. Сойдя с двух основных транспортных артерий Рима, Виа Сакра и Виа Нова, посетитель города мог скоро оказаться в безнадежной «пробке». «Мимо спешит взмокший на жаре подрядчик со своими носильщиками и мулами, камни и деревянные балки раскачиваются на веревке, свисающей с огромного крана, плакальщики на чьих-то похоронах борются за пространство с крепко сбитыми телегами, там несется обезумевший пес, тут валяется в грязи свинья».[26] Оказавшийся посреди такой круговерти путник почти неминуемо должен заблудиться.
Попасть в подобную ситуацию могли даже сами горожане. Выйти из нее можно было только запомнив какие-то заметные ориентиры: скажем, смоковницу или рыночную колоннаду, а лучше всего храм, достаточно большой, чтобы подняться над лабиринтом узких улочек. К счастью, благочестие в Риме не оскудевало, и храмы в нем находились в большом изобилии. Почтение римлян к прошлому означало, что древние сооружения сносились редко, даже в тех случаях, когда открытые пространства, посреди которых они стояли, давно исчезали под кирпичом. Храмы высились над трущобами и мясными рынками, в них таились неизвестно кому принадлежащие изваяния в тогах, и ни у кого не поднималась рука снести и их. Эти сохраненные в камне остатки архаического прошлого, ископаемые, уцелевшие от первых лет существования города, наделяли римлян столь отчаянно необходимой опорой и выдержкой. Вечные, как населявшие их боги, храмы эти казались брошенными в шторм якорями.
Тем временем со всех сторон, под стук молотков, грохот колес фургонов и скрежет гравия под ногами город бесконечно перестраивался, ломался и возводился снова. Застройщики неусыпным оком искали новый способ выжать дополнительное пространство, а значит, и новую выгоду для себя.
Хибары разбегались по пожарищам как сорняки после дождя. Невзирая на всяческие старания городских чиновников содержать улицы в порядке, они постоянно оказывались загроможденными какими-нибудь торговыми прилавками или навесами бездомных. Наибольшие перспективы в городе, давно ограниченном своими древними стенами, сулило устремление к небу. Многоквартирные дома поднимались повсюду. Во II и I веках до Р.Х. землевладельцы, конкурируя друг с другом, поднимали их все выше и выше, — вопреки недовольству закона, поскольку сооружения эти оказывались страшно непрочными и шаткими. Однако контроль за требованиями безопасности был слишком слаб, чтобы преградить путь к наживе, которую сулило строительство многоэтажных трущоб. Распиханные по крохотным, тонкостенным комнатушкам шестиэтажного дома жильцы ожидали неминуемого обрушения дома, который неизменно возрождался, но уже с большим количеством этажей.
