— Три недели назад. И буквально несколько минут спустя мне позвонили Биллингс и Отт. — Голос Винсона повысился. — Кейт, хотя и прижился уже на новом месте, просто кипел от негодования. Поклялся, что прикончит Чарльза на месте, если где-нибудь с ним встретится. Однако его гнев не шел ни в какое сравнение с яростью Отта. Он сказал мне следующее, почти дословно: «Ты лучше распрощайся со своим чванливым графоманом, иначе я ему такой иск выставлю, что он у меня без штанов останется. Впрочем, я не решил — может, я ещё вам обоим иск вчиню.» С Фрэнком Оттом я знаком уже лет двадцать, а то и больше, но никогда прежде он так со мной не разговаривал. Да и вообще ни с кем, насколько я знаю. Видимо, удар, нанесенный по его репутации, и впрямь оказался сокрушительным.
— А другие издатели тоже так считают?
Норэс Винсон ответил не сразу.
— Пока судить ещё рановато, но… скорее всего статья и в самом деле нанесла Отту весьма существенный урон, хотя многие знали настоящую цену разоблачениям Чарльза.
— И вам кажется, что чувство мести могло подтолкнуть мистера Биллингса, мистера Отта или Уилбура Хоббса на расправу?
Винсон сокрушенно закивал, с таким видом, будто только что опоздал на последний поезд на Поукипси.
— Мистер Вульф, двоих из этих людей я хорошо знаю и очень уважаю. Но… да, я уверен, что убил Чарльза один из этой троицы.
— А вы делились своими подозрениями с полицией?
— Ха! — не сдержался Винсон. — Видели бы вы этот спектакль! Да, я лично поехал в Главное полицейское управление. В «уголовку», по-вашему. Только направили меня не к Стеббинсу, которого вы упоминали, а к какому-то болвану — и пятнадцати секунд не прошло, как я понял, что просто зря теряю время. Этот недоумок, забыл его фамилию, но он такой рослый, пучеглазый и…
— Лейтенант Роуклифф, — услужливо подсказал я.
— Вот-вот, точно, Роуклифф! — обрадовался Винсон. — В жизни не видел такого кретина! Он вел себя так, будто я своей трескотней отвлекаю его от государственных дел. Делал вид, что слушает, но на самом деле просто ублажал меня — потакал моему капризу. Как с ребенком держался. Единственное, что мне удалось выведать, так это то, что в тот день никто в доме Чарльза даже выстрела не слышал. В последний раз со мной разговаривали так свысока, как он, когда учительница начальной школы объясняла мне, почему у моей малолетней дочери трудности с таблицей умножения.
Вульф наклонил голову на долю дюйма — для него это равносильно энергичному кивку.
